//“Поэзия быта”: Рецензия на “Дикую грушу” Нури Бильге Джейлана

“Поэзия быта”: Рецензия на “Дикую грушу” Нури Бильге Джейлана

Дикая груша (Ahlat Agaci), 2018, Нури Бильге Джейлан

Эрик Шургот – о восьмом полнометражном фильме важного турецкого режиссера

Синан возвращается в родной поселок. За плечами в меру успешная учеба, впереди итоговый экзамен на обретение профессии учителя и возможность поехать в отдаленные районы страны, как когда-то сделал его, Синана, отец. Возможность, которая парня не слишком прельщает, ведь сам он хочет стать писателем, вот и дебютная книга уже готова, нужно только найти спонсоров для издания. Родной дом встречает дурными вестями – отец вконец проигрался на ставках и задолжал половине города денег. Нури Бильге Джейлан, с присущим ему трепетным отношением к родине, представляет зрителю поэтичную трактовку, казалось бы, самой прозаичной темы отцов и детей. Джейлан продолжает черпать вдохновение из русской классики, хоть и не цитирует её уже напрямую. Это своего рода более зрелая версия его же «Поселка», где так же сын возвращался после учебы в родную деревню, в надежде оторваться от нее навсегда, но понимая в глубине души, что навсегда останется. Синан – нигилист, высокомерный сноб, смотрящий на родное селение свысока, а на отца со снисходительным презрением. Но годы неумолимы и само течение жизни примиряет молодого человека даже не с родителем, с самим собой. Подлинный талант – облачать бытовое в поэтическое, обогащать банальность киноязыком. Так умел Эдвард Ян, умеет, хоть и в иной смысловой форме, Терренс Малик. Турецкий режиссер не отстает от упомянутых гениев в своем мастерстве запечатлевать обыденную жизнь так, что от экрана невозможно оторваться.

Кадр из фильма “Дикая груша”

А ведь Джейлан верен себе. «Дикая груша» – по большей части разговорный фильм, опирающийся в смысловом плане на несколько продолжительных бесед, посвященных той или иной проблематике. Каждый из этих сюжетных столпов пестрит элементами художественным – турок отнюдь не сухой реалист, кинематограф для него в первую очередь искусство. Синан встречает на дороге девушку, с которой когда-то заигрывал в школе. Их милая беседа плавно перетекает от наивных воспоминаний к спору о верности человека родным местам и вновь к беззаботной и навеки уходящей юности. Ветер играет в распущенных волосах, перешептываются кроны деревьев, укрывающих пару от чужих глаз. Нежный поцелуй, как прощание с прошлым, ведь оба давно сделали выбор и их пути больше не пересекутся никогда. Совсем иную роль играет природа в другом продолжительном диалоге Синана. В книжной лавке юноша встречает известного писателя и рвется вступить с ним в спор «на равных». Снаружи бушует ливень и немолодому мужчине приходится нехотя ввязаться в разговор с разгоряченным юнцом. Что интересно, Джейлан разбивает этот диалог на две части – явь, где Синан вовремя уступил желанию писателя закончить разговор, и сон, в котором парень довел старика до грубости в свой адрес. Сновидения выполняют в фильме незаменимую функцию – ретранслируют на экран переживания героев в форме четких образов.

Подлинный талант – облачать бытовое в поэтическое, обогащать банальность киноязыком. Так умел Эдвард Ян, умеет, хоть и в иной смысловой форме, Терренс Малик. Турецкий режиссер не отстает от упомянутых гениев в своем мастерстве запечатлевать обыденную жизнь так, что от экрана невозможно оторваться

Не обошел стороной турецкий постановщик и особо важную для всего ближневосточного кинематографа проблему места религии в современном обществе. Разговор главного героя с двумя муллами едва ли не самый продолжительный по хронометражу и наиболее философский по содержанию. Причем сам Синан в нем выступает больше в качестве слушателя. В диспуте о положение мифа в современной реальности, в который сбегают от проблем, молодой писатель все время ищет зацепку к бессознательно волнующей его теме взаимоотношения с отцом. И если диспут с разбитым от радикулита писателем – вызов «закостенелому прошлому», то любые прения с родителем – это в первую очередь поиск одобрения и понимания. Острая боль от игорных проблем старика затмевает собственную неудовлетворенность жизнью. Желание продолжить рыть давно заброшенный пересохший колодец отвлекает от плохих продаж дебютного романа. Единственным, кто прочтет, полюбит и растащит на цитаты, станет тот самый поиздержавшийся и проигравшийся отец. Джейлан вторит шепоту листвы – время, невидимый жнец, расставляющий все по своим местам. Сын продолжает отчаянное дело своего отца, того самого, чье мировоззрение еще недавно яростно критиковал. Невидимая нить родства протянулась между мужчинами и каждый из них всю жизнь боялся за другого больше чем за себя. Вновь уходя от реализма к поэтике, Джейлан обращается к снам и фантазиям, как к самому мощному, бессознательному средству выразительности. Синан и его отец так дорожат друг другом, что каждый видит другого повешенным. Один в страшном предчувствии, под иссохшим грушевым деревом, второй, в жутком сне, на колодезной веревке.

Telegram
Хронология: 2010-е 2018 | Сюжеты: Канны | География: Европа Турция
Автор: |2019-02-13T20:35:13+03:004 Февраль, 2019, 11:55|Рубрики: Рецензии|

Автор:

Эрик Шургот
Характер несдержанный. Раз в день пьет крафтовое пиво и является в страшных снах кому угодно. С годами слегка располневший ценитель дикого трэша и редкого ретро.
Сайт использует куки и сторонние сервисы. Если вы продолжите чтение, мы будем считать, что вас это устраивает Ok