//Дикие истории

Дикие истории

Дикие истории (Relatos salvajes), 2014, Дамиан Сифрон, рецензия

Антон Фомочкин находит “Дикие истории” довольно безвкусным фильмом

Облысевший мужчина пятидесяти лет, олицетворяющий собой гордое призвание «музыкальный критик», начинает клеить в салоне самолета потрепанную временем и, судя по всему, множеством мужчин модель (не фотосессии, подиумы). Томное ожидание прибытия в пункт назначения прервется у всех пассажиров, когда выяснится, что каждый из них знал некоего Габриэля Пастернака. Открытый дурацкой хохмой сборник локальных анекдотических рассказов про бессмысленные и беспощадные акты возмездия продолжится прямым противопоставлением людей и животных. В доведенных до точки кипения героях просыпаются низменные инстинкты: городские «звереют» по ситуации, реднеки на раздолбанных колымагах дикие изначально. Нагнать саспенс в противостоянии двух мужчин на пустынном шоссе – задача простая настолько же, насколько легко употребить отобранную у ребенка конфетку. Столь же просто провоцировать зрителя на смех видом дубасящих друг друга подручными средствами спонтанных врагов. Сложно балансировать на границе между остроумной черной комедией и китчем. Последнее удается режиссеру Шифрону с переменным успехом.

istorii

Главный порок Шифрона – безвкусица, особенно чувствующаяся в кульминации каждого из эпизодов

«Истории», в худшие моменты, напоминающие глупые гротескные зарисовки аля «Я все еще возбужден» Альмадовара, в руках Шифрона оказываются продуктом, четко нацеленным на экспорт. Этакий абсолютный мейнстрим с национальным колоритом. Эмоциональные фейерверки, ручейки страстей, размывающие границы разумного, подаются в умеренных дозах и иронично обыгрываются упреками в сторону экспрессивной несдержанности того или иного героя. Проблема этого праздника жизни предельно проста – стоит забыть о гармонии между новеллами, из которых состоит фильм. Разыгрываемые в лучших традициях мыльных опер «Истории» повествуют о том, что каждому воздастся по его поступкам и намерениям. Месть – блюдо сладкое, жирное, соленое, приправленное крысиным ядом и приготовленное на подсолнечном масле. Действо совершается по классической линейной схеме. Затаившееся зло в разных его вариациях приводит к той точке невозврата, когда не жизнь, а хаос. Слово ранит или удар арматурой, не суть – кармическая кара разнообразна в бессмысленной жестокости своих проявлений. Парад разных по тону сегментов венчается невыносимой и карикатурной свадьбой, где адюльтер окажется спусковым крючком, однако ружье так и не выстрелит, ведь вендетта меркнет пред любовью столь странных и истеричных существ. Главный порок Шифрона – безвкусица, особенно чувствующаяся в кульминации каждого из эпизодов. Стоит, впрочем, заметить, что в одном случае из шести (преступление на почве страсти в новелле «Сильнейший») это работает. В остальных новеллах все не столь здорово. Непривычно осмысленный для черной комедии задел одного из них (про борца с государственно системой) оборачивается дурной шуткой про тортик, бережно доставленный дочкой отцу на зону. Дикость переходит в нелепую крайность, пошлую, иногда забавную и непримечательную.

Facebook
Хронология: 2010-е 2014 | Сюжеты: Канны | География: Европа Испания
Автор: |2019-01-20T06:04:31+03:0025 Февраль, 2015, 13:45|Рубрики: Рецензии|Теги: , |
Антон Фомочкин
Киновед от надпочечников до гипоталамуса. Завтракает под Триера, обедает Тыквером, перед сном принимает Кубрика, а ночью наблюдает Келли. Суров: смотрит кино целыми фильмографиями. Спит на рулонах пленки, а стен в квартире не видно из-за коллекции автографов. Критикует резче Тарантино и мощнее, чем Халк бьет кулаком.
Сайт использует куки и сторонние сервисы. Если вы продолжите чтение, мы будем считать, что вас это устраивает Ok