Join me in death
Эпилог (Wit), 2001, Майк Николс
Дмитрий Котов – о философии жизни и смерти в телефильме Майка Николса
На экране два известных и несомненно талантливых актера. Кристофер Ллойд в роли импозантного врача, напротив — Эмма Томпсон в образе его 48-летней пациентки. Диалог, происходящий между героями, напоминает сотни других, ведь все это мы уже где-то видели и слышали. Страшный диагноз: рак яичника с метастазами. Доверительный голос доктора: экспериментальное восьмиэтапное лечение по новой методике. Грустный тезис, застрявший между строк: отсутствие любых гарантий и уже по большому счету понятный, неутешительный финал.
“Эпилог”, рецензия
Однако следующий же кадр ломает стереотипность пролога. Уже потерявшая шевелюру после химиотерапии женщина в больничной палате одним пронзительным взглядом рушит четвертую стену и обращается прямиком к зрителю с откровенным и очень искренним разговором. Да, перед нами телепьеса, написанная по оригинальному произведению Маргарет Эдсон, удостоенному Пулитцеровской премии за лучшую драму. Монологи главной героини становятся ключевым инструментом для ретрансляции простых и вечных общечеловеческих ценностей, тронувших в том числе и экуменическое (христианское) жюри Берлинале-2001.
«Эпилог» Майка Николса, выпущенный HBO Films, — это переосмысление жизненного пути профессора английской литературы Вивьен Беринг, весьма чопорной и не богатой на эмоции исследовательницы изощренных сонетов Джона Донна — современника Уильяма Шекспира. Ах, как быстро падает маска высокомерного циника перед лицом Смерти, спешащей на прощальное рандеву. Как издевательски легко приходит ощущение тщетности человеческого бытия, растрачиваемого на гордыню, суету, сублимацию и строительство воздушных замков… Этот скромный и камерный фильм, снятый в равной степени кинематографично и театрально, наполнен метафоричностью, поэтикой и душевным очарованием начала «нулевых», еще не оскверненным технологическим прогрессом. Не вылезая из больничной пижамы, будто сказочный персонаж Диккенса, профессор Беринг путешествует с призраками прошлого, взирает с высоты прожитых лет на ключевые события молодости, предопределившие стезю человека науки и преподавателя, независимой женщины, принципами и убеждениями обреченной на одиночество и нелюбовь.
Этот скромный и камерный фильм, снятый в равной степени кинематографично и театрально, наполнен метафоричностью, поэтикой и душевным очарованием начала «нулевых», еще не оскверненным технологическим прогрессом
Редкий случай, когда русскоязычное название оказалось изящнее и символичнее, чем оригинальное Wit («ум», «разум», «сообразительность»). Каково значение эпилога в литературном произведении? Часто ли это послесловие, небольшое дополнение к уже завершенному сюжету меняет восприятие всего романа целиком?.. Эпилог жизни Вивьен Беринг больше похож на «шьямалановский» финальный твист, заставляющий ахнуть от осознания того, что всё прошло, и прошло совсем не так, как еще недавно казалось. Сонет Джона Донна с пожеланием самой Смерти умереть знаменательно поставлен в красном углу повествования. Споры о правильной пунктуации оригинала и прочие филологически-философские тонкости уводят профессора Беринг в бесконечные экзистенциальные рассуждения, не имеющие отражения в обыденной реальности, где все гораздо прозаичнее, где бабушка нерадивого студента умирает без высокопарных речей и складного слога, просто перестав дышать.
Эмма Томпсон вживается в роль глубоко и дотошно, она столь же ярка актерски, сколь бледна гримом. Разумеется, львиная доля экранного времени отдана именно ей, лишь иногда тактично прерываемая то молодым амбициозным врачом, то добросердечной чернокожей медсестрой, остающейся единственным товарищем на пустынной дорожке к последнему рубежу… Казусной путаницей, которой смазан финал печальной повести под заглавием «Вивьен Беринг», Николс наглядно и смело показывает, какова на самом деле смерть. Та, которой посвящали бессмертные строки поэты всех стран и эпох. Которую романтизируют, изображают таинственной костлявой старухой с косой, с которой пробуют спорить и торговаться, которую безуспешно пытаются обмануть, перед которой трепещут, ужасаются и опускают руки… Вот же она, без купюр, перед нами, в своем истинном обличии. И где же ее могущество? Некрасивая, нелепая, неловкая и омерзительно повседневная.
