Оставленные (Left Behind), 2014, Вик Армстронг
Так низко Николас Кейдж не опускался никогда. Ив Мольер ругает “Оставленных”.
Под незамысловатое брыньканье клавиш пианино в кадр вплывает слегка потолстевшее, но весьма довольное лицо Николаса Кейджа, приправленное парой килограммов грима, который забился в промежутки между морщинами и остался лежать там печальным пластом пудры и тональника. Он брутально улыбается, неспешно снимает обручальное кольцо, надевает фуражку, окидывает изумленным взглядом практически пустой кинозал, через который ветерок гонит перекати-поле. Навстречу нему торопится грудастая короткостриженая блондинка с ядовито-розовыми губами, в аэропорту поджидает дочка с лицом девочки из рекламы милкивэя, которое не меняется на протяжении двух часов, а у него дома готовит лимонад помешанная на религии жена с широко открытыми глазами, символизирующими наивысшую степень просветления. Да, в это невозможно поверить, но это кино про Вознесение, Иисуса, исчезающих людей и конец света. Еще более невероятно, но факт: Николас Кейдж все-таки нащупал ту самую планку ниже плинтуса и снялся в своем, пожалуй, худшем фильме. Настолько плохом, что можно собрать целый кустарник Золотой Малины. Лента монструозна в необычайной степени и в списке Люцифера занимает почетное место где-то между рекламой прокладок и русским арт-хаусным кино. Данного эффекта «Оставленные» частично достигают за счет тошнотворно-примитивных диалогов, в которых в принципе не существует реплик длиннее шести слов, половина из коих всенепременно является междометиями. Картинка же в целом похожа на неудачный, затянувшийся рекламный ролик, забракованный Октавом из «99 франков» за излишнюю слащавость и минимальную смысловую нагрузку.
Даже неискушенный зритель рискует зайтись в агонии ненависти и злобы, созерцая споры вчерашних выпускников актерского ПТУ о том, любит ли Иисус людей.
Но вернемся к нашим баранам. Чередою немыслимых потуг главные герои пытаются донести до зрителя всю суть остросюжетного противостояния уверовавших и людишек, живущих во грехе. Первые возлагают невероятные надежды на апокалипсис и ждут его аки Михалков Оскар, вторые уверены, что Бога не существует, а если он и есть, то ему не мешало бы отвесить хороший подзатыльник за тот беспредел, который творится на Земле. Дальше все развивается по классическому сценарию: законом подлости все недовольные катаклизмами и войнами гоминиды остаются копошиться в своем болоте, а фанаты Иисуса, включая новорожденных, возносятся на небеса, оставив после себя только бренную одежду. На этом идейный базис фильма исчерпывает себя, продолжая неловко ссылаться на Библию и путаться в показаниях, иногда прерываясь для внеплановых женских истерик, как нельзя лучше оттеняющих религиозную тематику. Если первая половина ленты посвящена напряженному осмыслению исчезновения пары-тройки миллионов людей с земного шара, то вторая – исключительно успешному приземлению самолета Николаса Кейджа, ибо к тому моменту, когда персонажи сознаются в интеллектуальном бессилии, принимается соломоново решение заниматься насущными проблемами и отставить философию. С оной как-то не срослось.
В целом история напоминает крайне неудачный роман Стивена Кинга: множество ненужных деталей и пустых диалогов, упущенные логические цепочки, взаимоисключающие истины, представленные тождественными, замкнутое пространство, в котором все паникуют и несут дребедень, спонтанно предаваясь воспоминаниям о прошлом, чутка наркотиков и одна кисельно-вафельная лавстори. И все бы ничего, но актерская подборка восхитительным образом ухудшает ситуацию, хотя, казалось бы, куда еще дальше. Даже неискушенный зритель рискует зайтись в агонии ненависти и злобы, созерцая споры вчерашних выпускников актерского ПТУ о том, любит ли Иисус людей. Выясняется, что любит. Особой любовью. Под музыкальное сопровождение дешевой американской попсы. Под серию взрывов, приводящих к тотальной разрухе. Под шелест денег, которые зритель не положит в карман Кейджу, предпочтя его очередному фиаско «Дракулу» или комедию с Рэдклиффом.
Словом, это все равно что заедать селедку карамельками и запивать топленым молоком. Наверное, даже из ностальгии по старому доброму дяде Николасу, который умел эффектно спасать мир и проповедовать с очень умным и воодушевленным лицом, невозможно во вменяемом состоянии выдержать марафон Вознесения, в котором в итоге все забывают о Боге и переходят к решению личных проблем. Собственно, чем еще заниматься во время конца света, если не просить прощения у несостоявшейся любовницы или флиртовать со смазливым журналистом. Только если ехидно хихикать над тем фактом, что Кейджа высшие силы решили к себе не забирать – боятся, что райский кинематограф не выдержит подобных финтов ушами.
