Игорь Нестеров выбирает лучшие фильмы 2020-го: фантастический макабр Ли Уоннелла, бенефис Энтони Хопкинса, историческое кино Андрея Кончаловского и другие работы
10. «Человек-невидимка»
Фантастическо-макабрическая постановка австралийского самоучки Ли Уоннелла погружает в трясину густого и тягучего саспенса. Олдсукульный триллер, замаскированный под очередную драму о безумии и галлюцинациях, напоминает готичной эстетикой «Кэндимэна» (1992) Бернарда Роуза. Местами фильм цитирует стародавние хичкоковские шедевры, но не банально, а довольно изобретательно. Где-то Уоннеллу не достает режиссёрской хватки и харизмы своего бывшего напарника Джеймса Вана («Пила», «Астрал», Заклятье»), однако по части твистов, актерства, атмосферности и запугивания «Невидимка» вполне самостоятелен и выразителен. Эксцентричная роль Элизабет Мосс служит альфой и омегой всего этого параноидального кинопространства. Получилась ловкая вариация на тему уэллсовской классики с примесью техногенных страхов и налетом феминистского психоза.
9. «Форпост»
Необычный боевик о буднях афгано-американской войны. Главной диковинкой выступает экзотическое место действия – блокпост американской армии Китинг, расположенный в низине и окруженный со всех сторон горами. Идеальная мишень и точка притяжения для бесконечных орд талибов. Добротный черный юмор, бодрая динамика и размашистые перестрелки превращают фильм в самый любопытный батальный экшн последних лет. Нахрапистая режиссура Рода Лури, пёстрые солдатские типажи в исполнении Орландо Блума, Скотта Иствуда и Калеба Лэндри Джонса удачно дополняют и наполняют друг друга. Идейно «Форпост» повторяет антивоенные послания последних лет и выражает схожие мысли: недоумение по поводу абсурдной политики США в Афгане, восхищение героизмом рядовых бойцов-янки и благословение державного побега из этого «кладбища империй».
8. «Гретель и Ганзель»
Первая хоррор-адаптация самой известной сказки братьев Гримм. Мрачно-магический антураж, чем-то похожий на «Сонную лощину» (1999) Тима Бёртона, обволакивает с первых кадров и успешно переселяет в этот жутковатый лесной мирок. Акценты оригинального сюжета смещены: вместо детского триумфа над взрослой людоедкой идет противостояние двух колдуний. Смотрится это живо и органично. Фоновая роль Ганзеля, «ведьминизация» Гретель, зловещая хтоничность сказочного средневековья наделяют старую сагу новыми смысловыми оттенками. Американец Оз Перкинс как маляр-декоратор разукрашивает немецкую детскую классику в хэллоуиновские цвета, но делает это со вкусом и знанием дела. Чего фильму не хватает, так это большого замысла, который бы превратил эстетскую камерную страшилку в нечто более глубокое и многоликое.
7. «Отец»
Камерная драма, мимо которой можно было бы пройти без сожалений, если бы не одно жирное «но». Это даже не бенефис сэра Энтони Хопкинса (бенифисов было хоть отбавляй), а самая натуральная вселенная одного актера – эпохального, можно сказать, штучного. Ни талантливая Оливия Колман, ни сценарное мастерство Кристофера Хэмптона, ни тем более дилетантская режиссура Флориана Зеллера не привлекли бы интерес к этому фильму, если бы не артистическое сияние 81-летнего мэтра. Вряд ли сегодня ещё остались адепты Станиславского, которым достаточно бросить один-единственный взгляд в направлении камеры, чтобы мгновенно передать тоску, одиночество и эхо прожитой жизни. Седовласому англичанину не только всё это удается, но, смотря на него, видишь настоящего демиурга из прошлого, равного Марлону Брандо и Лоуренсу Оливье.
6. «В чужой шкуре»
По неясной причине Кроненберг-отец давно ничего не снимает, поэтому приходится довольствоваться творениями Кроненберга-сына. Отпрыск достопочтенного маэстро – его явный идейный эпигон, но стилистически фильм «В чужой шкуре» отчетливо проявляет собственный авторским почерк последнего. Киносреда Брэндона Кроненберга меланхолична, холодна и депрессивна, его персонажи – отстранены и патологически ненормальны. Даже внешний облик актеров – болезненно неестественен, их лица будто сошли со страниц одного из трактатов Ломброзо. Фабула причудливо наслаивает антиутопию на психоделику. Имплантация личности выступает проекцией будущего для земного человейника. Выгорание чувств героев рифмуется с эмоциональной энтропией современного мира. На режиссерском серебряном блюде – голова гомо сапиенса, павшая под лезвиями иррационального и бессознательного. Верить Брэндону необязательно, но прислушаться стоит.
5. «Ундина»
Любовно-фольклорная трагедия в берлинском урбанистическом пейзаже. Кавалер ордена за заслуги перед Германией Кристиан Петцольд нанизывает старинную романтическую легенду о русалке на современный сюжет. Режиссерская игра красками и стихиями (особенно водной) рождает красивую и невычурную визуальную палитру. Актерский дуэт Франца Роговски и Паулы Бир, плавно перекочевавший из петцольдовского «Транзита» (2018), эмоционально не безупречен, но симпатичен и неординарен. Влюбленные словно зажаты между двумя измерениями – реалистическим и магическим. Любовь по природе – мистична, поэтому сперва наполняет, а потом переполняет собой тусклую действительность, которая в ответ губит её. Фильм не сообщает ничего нового: хрупкость идеального чувства воспевалась ещё со времен Вергилия. Но «Ундина» чутко настраивает классичную грустную лавстори на близкую нам тональность.
4. «Суд над чикагской семеркой»
Редкий кинематографический фокус: взять давно позабытый и занудный исторический казус и преобразить его в первосортное и глянцевое зрелище. Признанному бродвейскому корифею Аарону Соркину, который стремится вдобавок стать признанным корифеем Голливуда, удалось поставить крепкую судебную драму на хрониках полувековой давности. Левые антивоенные протесты в США 1960-х годов и попытка судебной расправы над их зачинщиками крайне посредственно рифмуются с нынешними реалиями Запада. Поэтому «Суд» – чистой воды ретроспектива, энергичная, броская, пафосная. Жонглирование флешбэками, резкие фабульные зигзаги и эмоциональные каскады придают постановке немалого драматизма. Фильм Соркина – запоздалый гимн контркультуре и молодежному сопротивлению власти. Его главные герои – студенты, хиппи, пацифисты – разбивают окна Овертона и рушат стены дядюшки Сэма. Что ими движет? Только осознание правоты и бесстрашие перед будущим.
3. «Дорогие товарищи!»
Главное историческое кино года выглядит на удивление свежо и молодо (по темпоритму, динамике и идейному наполнению), даже невзирая на почтенный возраст его создателя – Андрея Кончаловского. Режиссер воспроизводит эпоху и быт начала 1960-ых годов скрупулезно и максимально аутентично. Здесь подлинно всё – от костюмов, вещей и песен до поведения героев, фактов и свершений. Рабочее восстание в Новочеркасске выведено в красках и подробностях. Монохром играет роль портала в хрущевские времена. «Вернуть бы Сталина», «При Сталине такого не было» – звучит в фильме рефреном. Вроде бы всё ясно: народная тоска по жесткой руке ломает народную мечту о свободе, а товарищи из Политбюро всегда наготове, чтобы указать «путь истинный». Не по-хорошему, так по-плохому. Однако Кончаловский, весь фильм изображая из себя сталиниста, вдруг восклицает в финале «Да будет свет!» и филигранно превращает плач по тоталитарным порядкам в печальную оду оттепели. Ни больше, ни меньше.
2. «Манк»
Жанровый универсал Дэвид Финчер посягнул на одну из священных скрижалей мирового кино – летопись создания шедевра «Гражданин Кейн». Режиссер заменил его главного творца – прославленного Орсона Уэллса на забытого сценариста Германа Манкевича. Подобная рокировка сродни ереси: Финчер совершил нечто вроде осквернения божественного культа, в результате получился один из самых заметных апокрифов кинематографа. Витиеватая канва, умные диалоги и коронная роль Гэри Олдмэна соединены в фееричную визуально-смысловую мозаику. Сочинитель-алкоголик Манк – желчный шут Золотой эпохи Голливуда и больная совесть черной эпохи Великой депрессии. Его разум восхищает хозяев жизни, его красноречие увлекает первых красавиц. Но его жребий – противостояние липкой лжи, гламурной фальши и «гуманному» рабству американского миропорядка. Сперва молчаливое, потом гласное и, наконец, бескомпромиссное. Миссия Манка – это его сценарий о зияющей пустоте сильных мира сего. По сути Финчер снял первое в США кино о победившем интеллигенте. Ибо победитель не тот, кто подавляет и властвует, а тот, кто обнажает суть времени и дарит дням грядущим свой опыт борьбы с удушьем.
1. «Ещё по одной»
Большое алкогольное приключение Томаса Винтерберга – ключевое событие киногода. Анекдотичное, трогательное, пронзительное. Линии сюжета сплетены в тугой и бойкий узелок, актеры купаются в ролях как дельфины в морях пива. Меланхолик и печальник Винтерберг вдруг открывает зрителю свое второе «я». Сквозь пьяные эскапады, дурацкие выходки героев и комичные конфликты проглядывают лучи режиссерского восхищения даром жизни и душевной молодости. Вслед за Кьеркегором датский режиссер провозглашает абсолютную свободу выбора – жизненным компасом, призывая всех и каждого добираться своей колеей. Последний эпизод озаряет скандинавский фильм балканским пафосом, рождая подлинный эффект катарсиса, а Мадс Миккельсен выдает самую виртуозную импровизацию в своей карьере. «Ещё по одной» – это фильм о духовной жажде и единении. Именно такие ленты побуждают вспомнить, зачем, вообще, нужно кино в период людских отчуждений и затяжных пандемий.
