Антон Фомочкин и Полина Глухова рассказывают о Московском международном кинофестивале. В первом выпуске дневников: биография Рудольфа Нуреева от Райфа Файнса, турецкая история о рыбаках и волке и “Импровизаторы” японца Сабу
Алтын “втыкает” в телефон, а родаки “не выкупают” надрыва в душе. Друг семьи предлагает отправить парня на месяц поработать. Берег, море Лаптевых, пресловутые вайны снимать проще – много новых локаций. После череды казусов и трудностей дикой жизни со спутниковым-интернетом, Алтын знакомится со стариком из домика напротив, собравшимся отходить в мир иной. После долгих уговоров, преследования, надрывных песен акына, подросток соглашается похоронить соседа рядом с могилой жены.
Бум якутского авторского кино, который провозгласили и зацементировали еще на прошлогоднем ММКФ победой мучительной картины “Царь-птица” (про сложности изгнания орла с участка), на фильме Любви Борисовой, кажется, честно обнажил свое нутро: дальше кинолюбительства оно никогда не уходило. Будучи подобием, появляются практически все жанровые элементы, ведь вместе веселее: от минутки “хоррора” с легендой о призраках, надрывной драмы “позвоните родителям, помиритесь и цените жизнь”, до разухабистой комедии о краже яиц чаек дабы выпечь гладкие, массивные, старательно зажаренные оладьи. Вообще, оладьи – своего рода знамя благополучия, через полчаса главный герой вплетет их в лебединую песню на манер “Замыкая круг”, но про семью. Жизнь со стариком обрастает созданием ютуб-канала, дистанционной ссорой с братством блогеров-юмористов, самозабвенным “ВАТТЕР БАТТЛ ФЛИП ЧЕЛЛЕНДЖ”, а за внешним – назидательным уроком, постижением простых истин. Воспринимать этот набор скетчей и гегов, перебивающийся морализаторством и ежевечерними планами с красивым закатом, как полноценное кино – практически невозможно. Подписывайтесь, ставьте лайки, учитесь подстреливать утку.
Снег сковывает, стоит ему пойти – мерзлая земля сокрыта от чужих глаз. Есть деревня, есть остров. Мужчины любят охоту. Жены хотят детей. Герои выстроились, рассчитались на две крайности. Один готов убивать, другой неоднократно занося нож к горлу барашка так и не может перейти грань, черту, когда его гримаса и сдавленный крик будут оправданы пролитой кровью. В выстрел – крупные планы, замедленные, в рапиде. Чтобы поняли все, кино про мужчин. Сначала один товарищ пропал. Появился волк. Пропал еще и ребенок. Кошки-мышки с природой. Кошки-мышки с чем-то выше, с предопределением, каким-то главным правилом про дать-взять.
Звучит все это куда поэтичнее, чем оказалось на деле. Невнятная образная система, скованная неловкими монтажными врезками воды, растений, камней, развалин. Немотивированными, не сильно обремененными чем-то помимо этой красивости. Хаотичный разброс сцен, нарратив проваливается под лед, много раньше момента, когда в морскую могилу окунется один из героев. Зарисовки интересны, когда нет сюжета. Разговоры за чаем на завалинке. Пробежки под дождем, пока с велосипеда цепь слетела и на нем не проедешь. Нет целостности, но тут хронический фестивальный конфликт. Размытое повествование позволяет манипулировать и усложнять простое. Завязка, в общем-то, сгодилась бы для среднестатистического “месть”-фильма для телевидения про бой человека с природой. Сцена, где волк не трогает миролюбивого турка, стоя у порога дома, выставленная ключом к этим игрищам с судьбой и человеческой сутью, на деле недооформленный жанровый этюд, проверкой на саспенс. Вот такой “Капкан”, ловушка на восемьдесят минут, в прямом смысле, некуда деваться.
Руди Нуреев – важный герой в эту нелегкую годину (в 21 веке). Его профессиональная и человеческая история – это живая драматургия, к которой так сложно подступиться и инсценировать её в каком-либо виде. Но Рэйфу Файнсу не ведом страх, он смело, po-russki, берётся за яркие пошлые в воплощении, иллюстрации жизни великого артиста балета, используя все возможные клише, неуместные рифмовки (прошлое ловко присобачивается к настоящему, настоящее к недавнему прошлому, а недавнее прошлое тут же примыкает снова к прошлому обычному). Файнс вкладывает в уста карикатурных ретро-статистов (статистов не в Брессоновском смысле, статистов именитых) старомодные призывы-рассуждалки. Кажется, будто бы все герои говорят на русском с акцентом Рэйфа Файнса, являясь при том носителями этого языка. Танец Нуреева – настоящего, живого – к счастью, говорит гораздо больше о его свободе, таланте, воле, гомосексуальности, красоте, харизме. И дело не в том, что про великие дела нельзя снимать кино, риски, мол, велики. А в том, что плохому танцору ботинки жмут.
Фильм японского режиссёра САБУ, показанный в основном конкурсе, это продолжение бега режиссёра за своими персонажами: три линии, три героя в фокусе. Все очень разные по характеру, хотя характеры особо не считываются- за быстро сменяющимися стенами города, рубленными фразами, нарочитыми лицами, нервическим звуковым оформлением. Певун баллад Хироси и его преданная фанатка – маньячка. Коцанный Тэцуо-мститель с бабкой на коляске и молотком. Почти блаженный Такэру и его девушка в коме.
Финал обещают развязку и , главное, связку всех трёх по хорошему японских историй. Однако остаётся только беготня под специфический фон.
