Игрок (The Gambler), 2014, Руперт Уайатт, рецензия
Антон Фомочкин находит в новом фильме Уайатта Камю и Скорсезе
Парадокс – «The Gambler» лишен азарта. За скобки вынесена разъедающая разум зависимость от комбинаций, в которых число двадцать один выведено как абсолют везения (а цифра выше – изничтожающая жизнь неудача). Учитель литературы Джим Беннет, лекции которого пропитаны декадентством, честно сообщает зрителю – он не игрок. Его интерес прозаичен – саморазрушение, приводящее к исходной точке. Последнее возможно в двух состояниях, физической смерти или обнуления, пресловутого «начну все сначала». Сжечь мосты, чтобы прошлое осталось в тех темных, затхлых подвалах, где сто тысяч долларов за одну секунду превращались в лаконичную пустоту на дне кожаной сумки. Сценарист Монахан, исключая его самую популярную и заслуженную работу, тяготеет к нестандартной трактовке мотивов, обычные для поп-культуры персонажи обретают глубину, тягу к успокоению вместо хэппи-энда. При этом второстепенные, обязательные герои остаются функциями, драматургической необходимостью, яркой, кратковременной вспышкой на пути.
Чем грешил его режиссерский дебют «Телохранитель», стильный и незамеченный триллер про взывающий своих гангстерских сынов Лондон, то в полной мере отобразилось здесь. Потрепанный на вид Беннет с потухшим взором и спутавшимися космами волос плывет по течению, поочередно отбиваясь своим ледяным спокойствием от крокодилов, скатов и других божьих тварей от криминального мира, что норовят его укусить. Русская рулетка с судьбой, не поддающаяся систематике – здесь нет никаких подсчетов, будь то лавирование сквозь иномарки на освещенном фарами и фонарными столбами шоссе, или крутящийся меж черных и красных делений шарик. Везет или нет, вселенная – адвокат, судья и палач. Желание оказаться в безвыходной ситуации, добраться до той границы, когда не оставляющая в целости ничего на своем пути волна сметет все, и счет пойдет на минуты – показательно, что приговор высшей силы будет оглашен в ключевой, кульминационный момент, где ставка – вместе с круглой суммой – жизнь. Такая вот история, из крайности в крайность.
Вообще, кажущаяся небрежность режиссера Уайатта в оформлении этой истории обусловлена естественным желанием не только походить, но и быть как семидесятники, чтобы кадр дышал, словосочетание «творческая свобода» виделось каждую минуту, а одна музыкальная композиция сменяла другую
Отторжение и непонимание, воцарившееся в среднестатистическом зале мультиплекса при просмотре «Игрока», легко объяснимо. Кому интересно смотреть на хладнокровно наблюдающего за собственным падением яппи? Весь мир у его ног, жизнь состоит из высоких ставок, продолжительных софистических лекций и хлипкой романтической линии, для зарождения которой никому из ее участников не пришлось делать абсолютно ничего. Тяга к сверхновой, к таланту, зародившемуся в условиях упадка, неизбежна. Беннет – из другого времени, ответ кроется в смене литературной направленности. Тобэковский герой опирался на роман Достоевского, монахэновский берет за основу «Постороннего» Камю. Эта связь подчеркнута жирной линией с матерью – беннетовское отношение к ней автоматически вызывает у зрителя реакцию, подобную реакции присяжных на факт отсутствия слез на лице Мерсо во время похорон.
Один день сменяет другой, страница за страницей, семь глав, где грех один – скука. Прекрасно, когда обладающая внутренней красотой артистка Ларсон светится и пританцовывает под «Pulp». Замечательно, когда Уолберг в несвойственной для себя роли оказывается настоящим и естественным, объясняет студентам, что такой счастье, или впервые осознает истинную радость сказать кому-нибудь «Пошел ты!». Эффект, что возникал от просмотра того Скорсезе, который был молод и счастлив, на долю секунды промелькнет и здесь. Вообще, кажущаяся небрежность режиссера Уайатта в оформлении этой истории обусловлена естественным желанием не только походить, но и быть как семидесятники, чтобы кадр дышал, словосочетание «творческая свобода» виделось каждую минуту, а одна музыкальная композиция сменяла другую. Бежать по злым улицам в тишине – совсем не дело.
