Долгая счастливая смерть
Хэппи-энд (Happy End), 2017, Михаэль Ханеке
Дмитрий Котов — об узнаваемом режиссерском почерке в новом фильме Михаэля Ханеке
Выходящий в прокат новый фильм признанного европейского режиссера Михаэля Ханеке рассказывает запутанную историю взаимоотношений внутри большой буржуазной семьи. Лента стартует безо всяких преамбул, поэтому сразу разобраться, кто кому кем приходится, на кого держит обиду, кому и с кем изменяет, вряд ли получится. Маленькая, но не по годам меланхоличная Эва, потерявшая старшего брата в возрасте пяти лет, решается поиграть с депрессующей после развода мамой в Моцарта и Сальери. Мама отправляется в реанимацию, а Эва — к отцу на попечение. Тома, папа девочки, женился второй раз и теперь вместе с молодой супругой Анаис растит младенца Поля, между делом успевая крутить роман с пылкой извращенкой — виолончелисткой Клэр. Тётя Анна, сестра Тома, владеет своим строительным бизнесом и пытается вразумить отбившегося от рук взрослого сына Пьера, попутно разруливая неприятную ситуацию с несчастным случаем на одном из объектов. Зачерствевший к закату своих дней 85-летний дедушка прикован к инвалидному креслу и, кажется, задумал что-то недоброе…
«Хэппи-энд», даром что снят он во Франции и с великолепными французскими актерами не последней величины — Изабель Юппер, Жан-Луи Трентиньян, Матьё Кассовиц, — все равно язык не повернется окрестить типичным французским фильмом. Уж больно прочно он прошит расчетливым германским хладнокровием. Это медленный, степенный и по большей части малоэмоциональный душевный стриптиз, исполняемый персонажами перед зрителем-вуайеристом. Кино отличается традиционным для Ханеке набором приемов, настроений и методов восприятия реальности. В других формах и ракурсах, но, так или иначе, многое из этого уже звучало в творчестве пожилого австрийца: пугающая простота бытового убийства из «Видео Бенни», постыдность сексуальных фантазий «Пианистки», детская жестокость и семейная некоммуникативность «Белой ленты»… Более того, в этот раз Ханеке решается на прямую самоотсылку: герой Трентиньяна, которого вновь зовут Жоржем, в беседе с девочкой довольно точно описывает от первого лица развязку трагической мелодрамы «Любовь», награжденной в 2012 году Золотой пальмовой ветвью Каннского кинофестиваля. Кстати, этот почти будничный диалог о естестве смерти, в котором ребенок кажется более рассудительным, чем большинство его взрослых родственников, — смысловое ядро едва ли не всей экзистенциальной философии картины. Вообще, примечательных сцен в этом не богатом на громкие события фильме немало. То кромешную тишину отсутствующего саундтрека разорвет фееричный перформанс Пьера, крутящего брейк-данс под композицию Chandelier певицы Sia, то гости на юбилее деда на заднем плане внезапно в полголоса заведут дискуссию о фундаментальных богословских понятиях…
Кадр из фильма “Хэппи-энд”
Операторские решения в фильме являются неотъемлемой и наиболее важной частью концепции абстрагированной и беспристрастной видеофиксации. Сначала это ролики, снятые девочкой на телефон (притом вертикально), с беззвучными комментариями к происходящему, появляющимися на экране в виде сообщений чата. Затем это камера видеонаблюдения на строительной площадке, записывающая момент обвала котлована. Возможно, самый креативный и интригующий прием — камера, снимающая старика-колясочника и движущаяся синхронно с ним, но по противоположной стороне улицы. Сквозь поток снующих перед объективом автомобилей зритель наблюдает сцену разговора немощного человека с группой молодых людей неевропейской наружности, но при этом не слышит ничего, кроме городских шумов. Придется немного потерпеть, прежде чем придут догадки о сути деликатной просьбы дедушки Жоржа…
Тему миграционного кризиса режиссер не обошел стороной, но и спекулировать на ней не стал. Прислуживающая семье Лоран супружеская пара с ребенком, Жамила и Рашид, примечательны вовсе не марокканским происхождением, их сюжетная функция — раскрыть нюансы снисходительного и чопорного отношения Анны к окружающим, метко подчеркнутого скупым и показушным подарком укушенной девочке и перекладыванием всей ответственности за поведение собаки на пострадавших. В отличие от тех же Акина и Каурисмяки, гладко вошедших в конъюнктуру своими последними работами, Ханеке вворачивает злободневную проблематику эпизодически и в явно сатирическом, даже почти саркастичном ключе, в сценах свадьбы незадолго до финала картины. Тут же неслучайной иронией начинает поблескивать место действия — город Кале, где организация крупного лагеря для нелегальных мигрантов вышла из-под контроля и обернулась беспорядками, погромами и конфликтами с местным населением.
Это медленный, степенный и по большей части малоэмоциональный душевный стриптиз, исполняемый персонажами перед зрителем-вуайеристом. «Хэппи-энд» отличается традиционным для Ханеке набором приемов, настроений и методов восприятия реальности
В широком смысле «Хэппи-энд» — кино о том, что в человеческую природу на генетическом уровне заложена тяга к насилию и саморазрушению. В более узком — это еще одна трактовка вечного вопроса отцов и детей, постановка проблемы не просто отсутствия взаимопонимания между поколениями, а фатальных ошибок воспитания, запускающих деструктивный механизм по принципу домино. Ребенок, взращенный в родительской нелюбви, отравит ее плодами уже свое чадо, а дитя убийцы способно породить еще одного душегуба. Циркулярная преемственность обиды, бессердечности и недоласканности, иллюстрируемая тем самым откровенным разговором меж юным и дряхлым. Семейные антиценности, в угоду которым родных по крови людей, как кажется, не объединяет ничего, кроме крыши над головой. И только непосредственная близость непоправимого дает зацикленным на себе эгоистам шанс задаться вопросом, в какой же момент что-то пошло не так? Но далеко не факт, что шанс будет использован…
Есть ли у «Хэппи-энда» собственно хэппи-энд? Зависит в первую очередь оттого, видится ли конкретно Вам стакан в руке Михаэля Ханеке наполовину пустым или наполовину полным. Впрочем, режиссер будто предлагает испить его до дна, напоминая, что страдания ближнего не задевают так, как свои собственные, а трагедия человеческой смерти легко превращается в бесстрастную картинку на экране смартфона.
