Twist And Shout
Заложники, 2017, Резо Гигинеишвили
Дмитрий Котов о задумке и воплощении драмы Резо Гигинеишвили
Резо Гигинеишвили, дебютировавший в 2006 году яркой, но непритязательной комедией «ЖАRА», отметившийся новеллами в альманахах «Без границ» и «Про любовь. Только для взрослых», попробовал свои силы и в более серьезном жанре. На создание драмы «Заложники» 35-летний режиссер и его коллеги затратили около семи лет, ответственно подойдя к съемочному процессу: изучив архивные документы, протоколы и показания, пообщавшись с реальными участниками трагических событий 1983 года, произошедших в небе над советской Грузией.
“Заложники”, рецензия
«Заложники» — художественный фильм, в основу которого легла реальная история попытки захвата самолета шестью молодыми людьми и одной девушкой с целью побега из СССР. Режиссер старается максимально деликатно и объективно проанализировать случившееся, не развешивая ярлыки, не деля на белое/черное и, разумеется, не оправдывая террористов. Однако личное отрицательное отношение автора к советской эпохе читается на экране четко и ясно, сам он признается, что не хотел бы, чтобы его дети жили в той стране. Отсюда и двоякость названия — заложники в самолете у заложников режима. Потому-то и начинается фильм с красноречивого эпизода на пляже: купающаяся в море грузинская молодежь и грубо гонящий их обратно на берег русский солдат. И тут же издевка: «Неужели думаешь, что в Турцию уплывут?» Сцена, задающая определенный настрой всей картине и неотвратимо наводящая на мысль о современных реалиях других стран-соседей, где в последние годы все громче звучат слова о «советской оккупации». Так что, к гадалке не ходи, найдутся горячие головы, способные обвинить съемочную группу в русофобии, политической провокации, прозападной пропаганде и прочих «неправославных» грехах. Однако «Заложники» — это лента, снятая патриотом своей страны и своего народа, трепетно относящимся к разным периодам грузинской истории, каждый из которых неоднозначен по-своему. Так что кино вовсе не о конфликте, а о важности единства и равноправия. По словам Резо, его картина — «о хрупкости мира, об искусственных ограничениях и о цене поступка».
Главная проблема этой истории в том, что снята она линейно, скучно, бесхитростно и довольно бедно с точки зрения художественной выразительности. Без глубокого символизма — только «полуклюквенные» черты эпохи от фарцовщиков до суровых гэбистов, в то же время весьма органично сливающихся в единообразие атмосферы. Из сильных запоминающихся образов — разве что плачущий мальчик, пытающийся абстрагироваться от окружающего кошмара через игру «Электроника» с ловящим яйца Волком. Которая, к слову, появилась в СССР только через год после описываемых событий. Вообще, сцены в самолете — наиболее удачные. Это крепко сбитый, умело смонтированный, эмоционально насыщенный, держащий в напряжении экшен весьма высокого уровня. А вот эпизоды до и после — цепь рутинных событий, которым не хватает ни динамики, ни стройности, ни саспенса, ни креатива. Подготовка к захвату выглядит сумбурной и импульсивной, не имея какой-либо внятной завязки. Собственно, вопрос мотивации героев — краеугольный камень всего повествования. По словам Гигинеишвили, он не смог выделить какую-то одну конкретную причину, толкнувшую этих еще совсем юных, даже инфантильных ребят на преступление, так как важно было всё в совокупности. Однако на деле остается неясной не только мотивация, — даже серьезных поводов найти трудно. Лишь неуемная, лишенная конкретики жажда свободы и лучшей жизни. Парадокс в том, что террористами оказались дети из приличных, вполне обеспеченных семей, успешные и перспективные каждый в своем деле: актер, врач, художник… И недостаток фильма не столько в том, что поступок их выглядит нелогичным, непродуманным и, скажем прямо, идиотским, а в том, что за поступком этим не видно характеров. Ни один из героев не раскрыт настолько, чтобы можно было понять ход его мыслей, его принципы и стремления, рассмотреть в нем личность, прочувствовать внутренний мир. По большей части все эти слушающие «битлов» и курящие заграничные сигареты «хипстеры 80-х» — лишь набор функций для дерзкого, бессмысленного и изначально обреченного на крах протеста против системы. Единственная девушка, оказавшаяся в числе угонщиков, должна была стать ключевой фигурой для раскрытия заложенных смыслов. По идее режиссера, Анна идет вслед за своим новоиспеченным мужем Никой только из-за сильной и искренней любви, поэтому больше других сомневается в правильности планируемых действий. Однако между исполнителями главных ролей Иракли Квирикадзе и Тинатин Далакишвили нет совершенно никакой химии, и вместо жертвенной влюбленности на лице «грузинской Кристен Стюарт» ощущается лишь паника, паранойя и спутанность мыслей. Вообще, актерские работы сложно назвать выдающимися. Самое знакомое российскому зрителю среди преимущественно неизвестных грузинских артистов лицо — Маша Шалаева — сыграла бортпроводницу.
Досадно, что «Заложники», заведомо не апеллирующие к строгой фактологии и исторической достоверности, упускают возможность многократно усилить драматический и назидательный эффект. В целом симпатичное кино скомкалось, застряв между документалистикой и психологическим фильмом-катастрофой
«Заложники» были показаны на Берлинале и получили две премии «Кинотавра» — за режиссуру и операторскую работу. В фильме есть действительно интересная, многолюдная сцена, снятая одним планом, — прощание Ники с семьей. В целом же с мнением жюри фестиваля можно поспорить: лица в расфокусе, неочевидные ракурсы, не всегда удачное кадрирование. Гигинеишвили было важно рассказать историю, поделившись личными переживаниями о прошлом и будущем своей родины, техническая сторона вопроса его волновала меньше. Есть ощущение, что режиссер прекрасно знал, что он хочет сказать, но так и не смог решить, как именно. Досадно, что «Заложники», заведомо не апеллирующие к строгой фактологии и исторической достоверности, упускают возможность многократно усилить драматический и назидательный эффект. Там, где могли сыграть какие-либо дополнительные триггеры и художественные образы, нестандартные монтажные и режиссерские ходы, игра с хронологией эпизодов, мы видим лишь механическую фиксацию событий с неровным ритмом нарратива. Известно, что Ильмар Рааг, снимая свой «Класс», вдохновленный реальными трагическими событиями в американской школе «Колумбайн», придумал самую мощную и шокирующую сцену фильма вместе с актерами, чтобы лучше обозначить мотивацию персонажей. На что-либо подобное у Резо Гигинеишвили смелости, судя по всему, не хватило, поэтому в целом симпатичное кино скомкалось, застряв между документалистикой и психологическим фильмом-катастрофой. Слишком много вымысла для первого, и недостаточно фантазии для второго.
