Герника. Фрагмент Четыре
Судная ночь. Начало (The First Purge), 2018, Герард МакМюррей
Денис Виленкин рассказывает о новой части франшизы Джеймса ДеМонако
Партия «Новые Отцы Основатели Америки» набирает популярность, играя на национальном самосознании граждан. Финансовый коллапс, безработица, перенаселенность и засилье мигрантов побуждают правительство к радикальным мерам. До того, как нестареющий голливудский красавец Фрэнк Грилло приходил на помощь другой нестареющей голливудской красавице Элизабет Митчелл, был не только Итан Хоук, изобретатель охранным систем, озолотившийся после национальной «Судной ночи», но еще и учтиво кивающая Мориса Томей, которая совершенно неожиданно это всё провернула в первый раз в качестве эксперимента. Людям, оставшимся на одном из прибрежных нью-йоркских островов в так называемую «Судную ночь», гарантируют пять тысяч долларов за работу потенциальными мишенями. Тем, кто будет грабить, насиловать и убивать, даже выплатят премиальные. Участники приходят на чипизацию, получают смешные (но и жуткие) навороченные линзы, которые станут всевидящим оком Осириса для организаторов, и проходят тесты почти как из «Бегущего по лезвию», однако не совсем понятно, зачем. Очевидно, возьмут всех, но актёры крайне убедительно доказывают неадекватность своих героев.
Кадр из фильма “Судная ночь. Начало”
Остаются те, кому ну просто некуда деться. Бедные темнокожие семьи, богатые темнокожие наркодельцы на товаре, тёмные и белые нищие психопаты. Остров нарекли Стэйтеном, а президента Франции как в какой-нибудь «Розовой Пантере» из телевизора зовут ЛеМисье. Вообще, условность – труднопереоценимое свойство такой реакционной, важной и самой тревожной на сегодняшний день франшизы. Когда в партийном ролике звучит «Сделаем Америку великой», невольно восхищаешься смелостью Джеймса ДеМонако, который всё это шесть лет назад придумал, и очень грамотно оставил «снова», идущее в конце фразы за рамками экрана. К слову, к выходу фильма в продажу поступили красные бейсболки с названием «First Purge». Безусловную узнаваемость и исконно карпентеровскую тревогу в спокойном беспокойстве мира дополняют инфернальные маски и костюмы, рассчитанные, кажется, на любую зрительскую фобию. И жуткие головы пупсов на намордниках, и убийцы в химзащите, и человек в маске Ктулху с зияющей дырой вместо рта, и зверские наёмники-нацисты. Главный из них – возможно, самый пугающий персонаж франшизы, носящий маску не то чумного доктора, не то неоинквизитора.
Обыкновенный для серии парад из человеческих моральных и духовных уродств, воплощающихся через способ выглядеть или манеру убивать (наркозависимый Скелетор здесь ходит с шприцами на костяшках пальцев), в «Первой судной ночи» (правильнее будет всё же сказать – «Чистке» или «Очищении») раскрывается еще и через любопытный христианский мотив. Одного из главных героев – молодого парня, ищущего свой путь, – зовут Исаия. Не способный противостоять движимому им чувству мести, он отправляется искать своего обидчика, Скелетора. Высоченного, высушенного торчка с омерзительными шрамами на лице. «К чему Мне множество жертв ваших? – говорит Господь, – Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу», – говорится в книге пророка Исаии. Но в обществе опрокинувшегося адского котла, залившего остров предположительной свободы, функцию пророка берёт на себя страшный оппонент Исаии – Скелетор, метафорически проклявший его, порезав горло грязной бритвой. Когда Исаиа направляет пистолет на Скелетора, убивший десятки человек демон говорит ему: «Давай, променяй свою душу на бабки». И Исаиа, разумеется, опускает оружие. Его слабость была бы очищением, но ДеМонако не идёт до конца в своем праведничестве – мальчишке с библейским именем придётся пролить кровь. В этом кроется, несомненно, самый страшный подтекст франшизы. Чтобы защитить любимых в мире, охваченном первобытным ужасом, – необходимо запачкать руки.
ДеМонако и его последователь МакМюррей выражают простую, но очень необходимую обществу тревогу. Они не садисты, не манифестанты, и не эксплуататоры трендов
Новым героям не хватает пары-тройки прочитанных книг, чтобы не быть заложниками азбуки сценариста, да и к сожалению, во всей франшизе общее довлеет над частным, не подпуская к внутреннему миру героев. Они не по-карпентеровски односложны, и на протяжении более полутора часов, столбенея от ужаса, даже и не вспомнят эпизода из своей биографии, которая ДеМонако и не была предусмотрена. Можно сказать, что в этом нет ничего нового, можно, в конце концов, задуматься, почему протагонист (по всем внешним признакам), держащий нарко-империю, в итоге выбирает семью, но за прошлое так и не расплачивается. Но гораздо значительнее, что за плохим компьютерным огнем из рекламы энергетика, смывающим проклятые души, стоят ДеМонако и его последователь МакМюррей. Они выражают простую, но очень необходимую обществу тревогу. Они не садисты, не манифестанты, и не эксплуататоры трендов. В фильме, к примеру, нет сцены расстрела темнокожих нацистами в католической церкви, но есть ее страшные последствия. И в этом несомненное достоинство «Судной ночи». Легко обвинять ДеМонако в демонизации американской власти, в избыточной карикатурности и сгущении красок. А потом услышать новость об очередной легализации оружия в каком-либо штате, отзывающейся массовым расстрелом. Однажды к Пабло Пикассо пришли нацисты, и указав на «Гернику» спросили: «Это вы сделали?». Художник ответил: «Нет, это сделали вы». И краски уже не выглядели такими густыми. Их было недостаточно.
