Прощай, зритель
Прощай, речь (Adieu au langage), 2014, Жан-Люк Годар
Илья Кугаевский рецензирует очередной фильм Годара
Прощаться с языком в названии, разумеется, было излишне — Жан-Люк Годар разорвал с ним все отношения еще в первых фильмах. Никто другой так не издевался над речью и вообще коммуникацией: оборвать на полуслове, резко включить тишину, проредить сложный диалог об истории искусства бранными словами, глупыми песнями и индустриальным шумом, а на самой важной реплике взять крупным планом чей-то зевающий рот — всегда пожалуйста. Да, выводя академические конструкции вроде «кинематографа некоммуникабельности», мы обыкновенно вспоминаем работы Антониони, Вендерса или кого-нибудь из больших поляков, но выстроенная Годаром стена непонимания в дуэте Я-Другой всегда была выше, крепче и, если угодно, реальнее. Там, где условный герой-итальянец начинает рвать на себе рубашку и плеваться метафорами, где американская традиция отправляет всех экзистенциально затосковавших в просветляющее путешествие, месье Жан-Люк подходит к проблеме по-французски формально, с едва ли не патологоанатомическим цинизмом. Человеческий язык в его системе — нечто безжизненное и закостеневшее, а задача художника не спасти, но установить причину смерти без особенного стеснения в методах. Вот и не стоит удивляться тому, что «Прощай, речь» номинально про увядающую любовь мужчины и женщины, но главный герой — собака, половина диалогов о политике, а про сюжет лучше даже не заикаться в приличном обществе. Как ни посмотри, персонажи здесь просто участники очередного крайне изуверского кинолингвистического эксперимента; люди-знаки в мире-тексте — очень аутентично, не правда ли?
“Прощай, речь”, рецензия
Визуально «Прощай» настолько недружелюбен и агрессивен, что поневоле ощущаешь себя привязанным к стулу героем «Заводного апельсина», которого бросили на растерзание зомбоящику. Кадры телефонного качества переплетаются с безупречно поставленными сценами, марсианская монтажная логика скрещивает ужа с ежом и теплоход с травой, нежданно-негаданно возникают то женская грудь, то испражняющаяся собака, то крупный план деревянной скамейки, а контрапунктом идут обрывки диалогов и философские афоризмы, начитанные безучастным голосом. Квинтэссенция годаровского комбинаторного подхода: смешение всего со всем, человек здесь символически равноправен бетонному ограждению или капле воды на стене, отделить декорации от действующих лиц не легче, чем распутать клубок здешних отсылок. А клубок без преувеличения огромен: «Прощай» столь интеллектуально насыщен, что, кажется, вот-вот лопнет — желающим полностью погрузиться в контекст режиссер оставляет финальный титр со списком первоисточников: от Моне к Солженицыну, от Фолкнера к Гитлеру. Впрочем, нигде нет гарантии, что очередная точка на культурной плоскости не была отмечена просто шутки ради — взять хотя бы сцену, где работница бензоколонки грозилась убить за Бальзака.
Самая простая из глобальных трактовок творящегося на экране безобразия: автор окончательно адаптировал под язык кино стиль своих ровесников от философии — французских постструктуралистов
Самая простая из глобальных трактовок творящегося на экране безобразия: автор окончательно адаптировал под язык кино стиль своих ровесников от философии — французских постструктуралистов. Эти господа точно так же очень не любили рассуждать самостоятельно и выражаться понятно, предпочитая сталкивать лбами парадигмы, рубить в капусту теории, не без успеха забивая гвозди микроскопом. Все сразу встает на свои места, ведь модным словосочетанием «отказ от логоцентризма» можно целиком оправдать современное искусство, попутно доказав, что дважды два равно пяти, а снимать фильм про свою собаку — это нормально. Но в нашем случае кричащая форма несет в себе еще и личный протест, который, в свою очередь, отдает старческим брюзжанием. Полвека назад Годар любил кино всей душой, ловко играя популярными жанрами, теперь же словно хочет его уничтожить, снимая одинаковые (вспоминаем недавний «Социализм» и ищем десять отличий) бессюжетные манифесты, плавно переходящие в некрологи. Забавно, что при своем ретроградстве взбалмошный француз сохраняет едкое чувство юмора и умудряется быть в теме — чего стоят только лаконичные визуальные шутки про Айфон и современное телевидение. Вообразите себе бойкого дедушку, который сначала будет ворчать про испорченную молодежь и поносить технический прогресс, а потом сядет за ваш компьютер и пройдет на нем все игры (ну, или расставит все лайки) — примерно таким представляется автор. И главный вопрос: действительно ли он ищет свой lingua sacra, или снаряжает очередной поход в направлении ветряных мельниц.
«Прощай речь» — сущий сборник парадоксов, редкая смесь строгой интеллектуальности и горячечного бреда, юмора и занудства, одновременно высоколобое «кино не для всех» и стыдливое guilty pleasure. Есть, впрочем, еще одна причина пополнить свой список «к просмотру»: кто знает, вдруг лет эдак через двадцать все фильмы будут выглядеть именно так. В конце концов, врага нужно знать в лицо. Быть может, он и не враг вовсе.
