Неоновый демон (The Neon Demon), 2016, Николас Виндинг Рефн
Александра Шаповал – о картине Николаса Виндинга Рефна
Пространство «Неонового демона» — сказочно и мифологично. С одной стороны, оно рассказывает о «путешествии» героини — из обычного мира в иномир; с другой, о рождении Богини, чья главная сила — несравненная красота. Открывающие титры уже демонстрируют идею на уровне цвета. Насыщенные краски перетекают друг в друга: кроваво-красный переходит в розовый, затем в фиолетовый — и синий, а текстура, в которой развёрнут цвет, напоминает природное золото — и, в то же время, море, из пены которого вышла Венера. В конце концов, океан цветового энергообмена истекает наружу золотыми блёстками — рождением новой формы жизни. Задаётся надежда, которая не оправдывается — между сказочными персонажами Рёфна обмена энергиями не происходит, случается сбой мифологического баланса. Но в том мире, в котором мы оказываемся, такой сбой — вероятно, уже и есть баланс.
Будущая богиня — Джесси, ещё подросток, приехавшая из провинции в Лос-Анджелес покорять мир высокой моды. Она полна жизни и светится изнутри, её аура — голубоватое свечение природных начал: морского и небесного. Она носит пастельные оттенки — бежевые, розовые, сиреневые, подчёркивающие её невинность и натуральную красоту. На своей первой съёмке она знакомится с визажисткой Руби, с первого взгляда почувствовавшей в героине магический потенциал. Руби становится проводником Джесси в инобытие, загробное царство, в этом мире выдающее себя за Олимп. Появление Руби, контакт с которой происходит через зеркала, подчёркивая его мистическую природу, словно наделяет значением пластиковые оттенки «рабочей формы» начинающей модели, пока не слитые с ней. Руби помогает Джесси стереть красный грим с шеи и рук — он окропляет её тело «кровью», символически отделяя голову светлым пятном, отсылая к древним скульптурам античных богинь. Джесси — слепок будущей богини, которую будет выковывать Руби, чтобы получить от неё энергию, напитаться её кровью и жизнью.
Кадр из фильма “Неоновый демон”
На вечеринке Руби показывает Джесси другую «синь», тоскующую по небесам, но вечно спускающуюся в бесовской мир (символическая двойственность синего), синь холодных вод реки Стикс. Она знакомит её со «стражами» иномира — королевами царства мёртвых, успешными, но стареющими, моделями, Сарой и Джиджи. Они — выражение искусственности и бегства от природы, идеал «бионических» женщин, готовых слиться с потоком «ничто», чтобы не чувствовать несовершенства творения. Другой вариант поведения — познание мира через естественность — видится им оскорбительным и опасным, способным разрушить их устоявшуюся вселенную. Они одеты в чёрное и блестящее, как в доспехи, их яркий макияж — боевая раскраска, а окружающий их свет — яркий и нервный: красный и синий. Как божественно-демонический синий, двояк и красный: он может быть как добрым, так и злым, как сильным, так и насилующим, как страстно-любовным, так и кроваво-воинственным. Это цвета выбора.
Руби даёт Джесси «волшебный эликсир» — ритуально крася её губы помадой оттенка «спелая слива», переходным между красным и синим — жизнью и смертью. В присутствии стражей Джесси отделена: во время напряжённого разговора в дамской комнате она стоит «по синюю сторону», цепляясь за небо, а другие — по красную, соблазняя перейти. Когда она остаётся одна, то смотрит на себя в зеркало — уже в розово-красных тонах, с помадой на губах, и в её взгляде проступает что-то новое, роковое. Следом она попадает на световое шоу — из красных и синих всполохов, где посреди пустоты парит связанное тело, осуществляя ту же идею «сломанного» перехода энергий. Впоследствии рождение её «божественной» (или «демонической», что здесь одно и то же) природы будет происходить именно из красного и синего, чьи символические значения — положительные или отрицательные — зависят от приближённости оттенка к чёрному или белому, первичным цветам спектра. От Джесси зависит, к какому она окажется ближе.
Постепенно и плавно в фильм входит золотой, сначала как солнечный свет на лице Джесси, когда влюблённый в неё парень катает её по городу в автомобиле. Но это цвет закатного солнца, готового уступить пространство тьме. Ночью в комнате Джесси в дешёвом мотеле, напоминании о старом мире, появляется золотой барс, как выразитель открытого портала — прорвавшийся из пучин бесовского мира, сновидений или бессознательного героини. Джесси уже готовится «родиться» как богиня, то есть умереть как человек. Близится обряд «инициации», очищающий все явления до первичных энергий, выбора между бытием и небытием. Теперь за «общественными» цветами, чьё значение было привнесено развитием мировой культуры, стоят два других, первоначальных, цвета, чёрный и белый, отсылая к древнему, диалектическому, этапу развития человечества, когда мир мыслился в дихотомии, абстрактными категориями — Неба и Земли, Света и Тьмы, Жизни и Смерти, Добра и Зла, Мужчины и Женщины. Центром фильма становится съёмка, которую бесплатно (то есть, в обмен на душу) проводит для Джесси известный фотограф.
Пространство «Неонового демона» — сказочно и мифологично. С одной стороны, оно рассказывает о «путешествии» героини — из обычного мира в иномир; с другой, о рождении Богини, чья главная сила — несравненная красота
Джесси стоит на фотофоне — посреди белоснежной пустоты, первородного безмолвия (ничто). На её лице золотой орнамент, нанесённая Руби ритуальная раскраска, её тело обнажено. Весь в чёрном, фотограф щелчком пальца погружает мир во мрак, начиная перевёрнутый акт творения. Тьма начинает изнутри мерцать золотым свечением. Символика золотого, исходя из его насыщенности светом — говорит о божественном сиянии, языке ритуалов: обрядов посвещения, часто использующих солнечные краски и одеяния. Происходит Большой Взрыв: в мир мёртвых вторгается Жизнь, сияющая своей лучистой аурой. Однако, помня, что отличие этого мира — подмена знаков, переход обретает иное звучание. Инициация не возносит, но убивает. Демон превращает «первую женщину» в золото своим прикосновением, вдыхая жизнь Богини, но одновременно лишая жизни, как Мидас. Пробуждённое золотым омовением бессознательное Джесси начинает прорываться всё сильнее: в видениях геометрических фигур, в которых красный и синий сперва разделены, но постепенно — на показе, который полностью меняет её личность — сплавляются, как и чёрный с белым, выталкивая наружу чистый золотой. Джесси вся становится золотой. Но, наделённый уже общественными значениями, цвет больше не означает свет — а блеск короны, которую несёт на себе новая Богиня, символ гордыни, сексуального пробуждения (сны о насилии), энергии разрушения.
Заражённая золотом, Джесси едет в дом к Руби, в «мёртвое пространство», совершая своё окончательное нисхождение в загробный мир. Синий меркнет, становится бледным, из него уходит теплота — в нём видится умирание: рифма к охладевающему телу и цвету стен морга, где, наравне с подиумом, раскрашивает «маски» Руби. Угасающие цвета говорят о скорой символической смерти Венеры, выполнившей своё «божественное» предназначение, но так и не успевшей насладиться земными удовольствиями. Миф о рождении Венеры особенно чувствуется в доме у Руби. «Кукольная» кровать розовых и бирюзовых оттенков, окружённая статуэтками, напоминает морскую раковину на картине Боттичелли «Рождение Венеры», а пурпурный халат, который оставляет для девушки Руби — мантию, которой нимфа Ора собирается накрыть её, чтобы защитить от воздействия земных соблазнов. Однако здесь Ора-перевёртыш, не получившая ответа, несёт месть: светло-голубой хитон уже поджидает Джесси в золотой комнате. В нём Богиня стоит над пустым бассейном, как на вершине Олимпа, не ведая о скором падении. Она не дала состояться обмену энергиями, и мёртвые не проводят её за границу, но пожирают, чтобы восстановить свой привычный баланс — и в своей «смерти» она наконец становится похожа на своих соперниц, приобретая искусственность механического тела.
