Загнивая
Хэппи-энд (Happy End), 2017, Михаэль Ханеке
Дарья Смолина – о новой работе Михаэля Ханеке
В большом, изысканно обставленном доме живут члены большой французской семьи. Двенадцатилетняя Эва, ее отдалившийся отец со своей новой семьей, вечно утомленная тетя, которая заботится о крупной компании и великовозрастном сыне, и желчный патриарх-паралитик, занятый лишь умиранием. Формально связанные родством, они объединены одиночеством и опутаны паутиной схожих проблем. Сюжет новой, неожиданно комичной картины Михаэля Ханеке незамысловат и не только предлагает зрителю понаблюдать за жизнью персонажей, но и приоткрывает завесу их дурно пахнущих тайн. Удовлетворить любопытство помогает нестандартный прием, сочетание разнообразных техник съемки – видео с телефона, камеры наблюдения, записей происходящего на экране компьютера. Пожилой режиссер не остался в стороне от технического прогресса и позволил копаться не только в грязном белье, но и, что страшнее, в истории браузера.
Кадр из фильма “Хэппи-энд”
Всеобъемлющий вуайеризм становится и ключевым творческим приемом, и методом трансляции идей. Режиссер рассматривает героев будто под линзой микроскопа, что однако не мешает ему сохранять дистанцию и оставаться на позиции стороннего наблюдателя. Под настойчивым взглядом немца привычные атрибуты французской культуры – небрежная буржуазность, легкомысленные адюльтеры, особый темперамент – теряют свой шарм и начинают казаться в лучшем случае смешными. Показанная крупным планом пылкая интимная переписка гадка и инфантильна, попытки владельцев компании откупиться от родных погибшего работника мелочны и бездушны, нарочито добродушное отношение к слугам лицемерно. Полная открытость позволяет увидеть, что чинный фасад скрывает не только наличие секретов, но и отсутствие жизненного важного – доверия, понимания, теплоты. Персонажи не способны ценить ни себя, ни тем более других, а любовь систематически путают с похотью, благодарностью или желанием заглушить одиночество.
«Хэппи энд» вполне мог бы называться иначе, хотя бы «Нелюбовью», но это нивелировало бы и авторскую иронию, и массу возможных трактовок. Душевная пустота вытеснила и волю к жизни, и каждый из героев растрачивает свои бесцельные дни близким ему способом. Эва без особого энтузиазма снимает происходящее вокруг на телефон, ее отец с хирургической точностью калечит окружающих его женщин, а дед так и вовсе в открытую говорит о желании умереть. В фильме, подтверждая название, всё так или иначе подходит к концу – детство, любовь, жизнь. К счастливому концу движется и западная цивилизация. Старуха Европа, если верить Ханеке, действительно загнивает: старики пессимистичны, молодежь апатична, люди средних лет погружены в себя. Молоды и полны сил лишь многострадальные и многочисленные иммигранты.
Старуха Европа, если верить Ханеке, действительно загнивает: старики пессимистичны, молодежь апатична, люди средних лет погружены в себя. Молоды и полны сил лишь многострадальные и многочисленные иммигранты
Закат Запада автор рассматривает сквозь призму иронии и с непреклонной честностью, оттого неудивительно, что достойный фильм был принят довольно холодно. Беженцы в фильме предстают теми, кем они, в общем-то, и являются – незваными гостями на вечеринке. Проблемы богатых европейцев здесь выглядят надуманными и по большей части созданы ими самими. Отношение хозяев к собакам и слугам ненавязчиво сравнивают, причем не в пользу последних. Картина не дает хороших прогнозов, однако оставляет надежду на последний смех. Впрочем, кое-кому на хэппи-энд рассчитывать не приходится.
