Шипы без роз
Острые предметы (Sharp Objects), 2018
Дарья Смолина – о новом сериале HBO
Депрессивная журналистка Камилла впервые за много лет возвращается в родной Уинд Гэп, штат Миссури, чтобы осветить серию убийств девочек-подростков. Решительная и острая на язык, она быстро встречает отпор горожан, среди которых и ее мать Адора, живущая с новой прекрасной семьей в роскошном доме на холме. Героиня вторгается в жизни причастных к трагедии и задает неудобные вопросы, пока ее собственные воспоминания восстают из плитки в ванной комнате, ковра в холле и травы в лесу. Полная путанных флэшбеков и двусмысленных галлюцинаций, экранизация дебютного романа Гиллиан Флинн погружает зрителя в пучины безумия и тьмы, прикрытых фирменным южным гостеприимством.
Кадр из сериала “Острые предметы”
Долгожданный мини-сериал HBO последовал сразу за триумфом «Большой маленькой лжи», однако режиссер Жан-Марк Валле придал своему новому проекту совсем иное настроение. В отличие от сложной и нюансной экранизации романа Лианы Мориарти, «Острые предметы» – типичный детективный нуар, но с женщиной-протагонистом. Цвета старательно приглушены, вторя мрачным событиям и темным тайнам героини – неоднозначной, израненной душевно и физически, однако достойной зрительской эмпатии. Безусловно талантливая Эми Адамс обходит опасную ловушку и конструирует образ журналистки вокруг травм и трагического прошлого, не приравнивая ее к их совокупности. Действие развивается мучительно неспешно, Уинд Гэп не спешит раскрывать свои секреты, оставляя множество возможностей для неизбежного твиста. Интересной находкой становится обилие мелькающих в кадре слов – написанных на баннерах и плакатах, вырезанных на теле Камиллы, меняющихся за доли секунды под ее ненадежным взглядом.
Глубокая дисфункциональность и удушающая теснота первоисточника придали происходящему на экране странный и болезненный характер. Ненормальность здесь повсюду: комната умершей девочки остается неприкосновенной десятилетиями, родные жертв подозревают друг друга вместо того, чтобы оказывать поддержку, а главная героиня пьет водку как минеральную воду, чего, впрочем, почему-то не замечают окружающие. Страшнее мертвых девочек с вырванными зубами и шрамов в виде слов оказывается именно эта укоренившаяся извращенность – матери, которые ненавидят своих детей, жены, держащие мужей на коротком поводке, подростки, прячущие телефоны в складках старомодных платьев. Везде скрываются психологические травмы – живые, мертвые, ждущие малейшего повода, чтобы проявиться из тьмы своих неглубоких могил. Чистота жителей, так явно контрастирующая с мрачностью Камиллы, с ее нечесаными волосами и потертым свитером в жару, оказывается всего лишь маскировкой.
Типичный детективный нуар, но с женщиной-протагонистом. Цвета старательно приглушены, вторя мрачным событиям и темным тайнам героини
Адора, полная противоположность дочери, неизменно носит изысканные белые платья, которые соответствуют ее образу безупречной леди и защитницы оскорбленных. Режиссер подчеркивает это нехитрым символизмом: вот мать обвиняет Камиллу в своей загубленной жизни – и ее ладонь начинает кровоточить, зацепившись о шипы розы. Закрепившись в роли мученицы, женщина мучит окружающих чувством вины, играя с жильцами дома так же, как ее младшая дочь играет с его кукольной копией. Так похожая на оживший рекламный плакат 50-ых годов, Адора, тем не менее, оказывается не послушной женой, а пчелиной королевой в матриархальном мирке своей семьи. Героиня Патриши Кларксон настолько выпукла и выразительна, что понемногу заслоняет других персонажей, теряющихся, подобно ее мужу и детям, в тени этого ослепительного светила.
Валле столь мастерски вскрывает нарывы загнивших отношений, что симпатия остается лишь на стороне паршивой овцы Камиллы и приезжего детектива, которого пренебрежительно называют Канзас-Сити. Поиск виновных заходит в тупик из-за слишком большого числа подозреваемых, грехи детей переплетаются с отцовскими, давно сдерживаемая боль грозит обрушиться бурей. Ведь страшнее слов – вытравленных, вырезанных, вездесущих – может быть только неска̀занное.
