<!— 1 —>
Sex, кофе, сигареты, 2014, Сергей Ольденбург-Свинцов, рецензия
Ив Мольер о том, что есть абсолют на самом деле.
Богемная кафешка в лучших Московских традициях, застывшая во вневременном вакууме. Воздушная леди в наряде цыплячьего цвета упирается игольчатыми шпильками в пол, напротив нее развалился типичный диванный философ двадцать первого века, измеряющий жизнь цитатами великих людей и мыслями джейсона стэтхэма. Ничто не предвещает беды (за исключением ядовитой цветовой гаммы, конечно), пока пафосное молчание не прерывается диалогом. Диалогом, ставящим жирный крест на декартовском “cogito, ergo sum” и выходящим за рамки жанра абсурда – туда, где заканчивается идейность и осмысленность и начинается арт-хаус. Главный герой сценки в бессмысленной попытке задействовать мозговые шестеренки строит удивительную логическую цепочку, мол, если физиологические жидкости приобретают кофейный аромат, то кофе есть константа. С сим утверждением категорически не согласна его собеседница. Пока господа изволят препираться является ли кофе константой (а если является, то константой чего?!), в кадр вплывает обладающая несомненно бОльшими актерскими способностями киса в золотой клетке, срет, восхищает этим публику. Питается киса кофейными зернами, переваривает их вопреки законам биологии так, что они обогащаются волшебными аминокислотами и превращаются в самый дорогой кофе на свете. Кофе, который не без энтузиазма будут пить герои, безупречно обыгрывая метафору: российский кинематограф способен поглощать только дерьмо. Пускай и обогащенное в процессе кошачьего пищеварения.
Диалогом, ставящим жирный крест на декартовском “cogito, ergo sum” и выходящим за рамки жанра абсурда – туда, где заканчивается идейность и осмысленность и начинается арт-хаус.
Казалось бы, для того, чтобы одержать безоговорочную победу в номинации “цирк уродов”, первой сцены вполне достаточно. Но впереди их еще много. Бодро и динамично одна вакханалия сменяет другую, и в одном упрекнуть кино просто невозможно: начинка из сигарет и кофе действительно присутствует, с сексом дела обстоят сложнее, однако извращенными намеками можно дойти и до него. Четвертого ленте не дано, да никто и не гарантировал, что за кислотными трипами в сценки из жизни московской элиты будет скрываться идейный базис. Вопреки тому, что мы вынесли из пятого класса общеобразовательных учреждений, лента перешагивает через термины “тема”, основная идея”, “завязка”, “кульминация”, “мораль”, и уверенно движется к новомодному формату абсурдных конвульсий перед камерой, скатываясь к диалогам, реплики которых можно было бы вообще прочесть в любом порядке, не особо заботясь об осмысленности.
Ольденбург-Свинцов пытался воссоздать комедию положений, обмазав жирным слоем ядовитой ванили принципы современного поколения, а вышло приблизительно то же самое, что из кишечника вышеупомянутой кошки. Собравшаяся компания героев вооружилась кофе, сигаретами и красным нижним бельем и принялась дружно мастерить нечто из выданных деталей, в лучших русских традициях позабыв о наличии инструкции. Все в тех же лучших русских традициях, получилась неведома зверушка, с грациозностью слона в посудной лавке растоптавшая самые робкие зрительские надежды на то, что кино наконец-то приобретет хоть какую-то структуру и прекратит растекаться безжизненным киселем по тарелке, как в советской столовке.
