От “Леса любви” до “Хроник ртути”: Александра Шаповал перечисляет лучшие фильмы 2019-го
Составляя список лучших фильмов 2019 года сквозь призму года 2020-го, было непросто откреститься от нового, изоляционистского, восприятия действительности, искусства и языка. В субъективной оптике автора этого «дневника» прослеживается общий, хоть и не повсеместный, отход от больших нарративов в пользу маленьких, интимных, иногда неуютных, а иногда успокоительных, визуальных произведений, вскрывающих, часто в лакунах, глобальную тревогу перед вселенской неопределённостью и внутреннюю тоску по человеку, его сущностной свободе и экзистенциальному самоопределению в переменчивом и неспокойном мире, постоянно его настигающем.
26. «Жираф» (Реж. Анна Софи Хартманн)
![jiraf](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/jiraf.jpg)
«Да, это печально. Но это прогресс, его не остановишь» — часто моргая, бормочет владелец фермы, которую вскоре снесут, чтобы построить туннель, соединяющий Данию с Германией. Реальные жители Лолланда, родного городка датчанки Анны Софи Хартманн, в своём втором фильме вновь развивающей традиции «берлинской школы» (в продюсерах — Марен Аде, в актрисах — Марен Эггерт, «лицо» Ангелы Шанелек), присутствуют в этой маленькой докудраме на правах законных владельцев земли, которая вскоре станет транзитной зоной. Рядом развивается вымышленная история романа, вспыхнувшего между «случайными попутчиками», берлинской этнографом и польским строителем, занесёнными в этот тихий край паромом глобализации. Частная память, направленная под снос экскаватора времени, аккумулируется в дневниковых записях из прошлого, найденных героиней на чердаке одной из опустевших ферм. Границы стираются, но воспоминания остаются. Мир уменьшается, но не становится меньше.
25. «Прощай, сын мой» (Реж. Ван Сяошуай)
![proshay-syn-moi](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/proshay-syn-moi.jpeg)
Монументальный зрелищный пафос — другая форма, в коей можно осмыслять болезненные страницы истории, если она прямиком из Поднебесной. Ветеран шестого поколения китайской режиссуры Ван Сяошуай, как и многие его коллеги (хоть и с большей долей душещипательного мелодраматизма), пишет крупными мазками — судьбу маленького человека в срезе четырёх десятилетий переменчивой национальной политики, трансформирующей нормы и меняющей ориентиры. Пострадавшая от курса «одна семья — один ребёнок» семейная пара проносит сквозь годы не только горечь утрат, но и человеколюбие, чтобы пережить обиды и отпустить прошлое, не спускаясь в злобный ресентимент. Важный урок: время по-прежнему лечит, хоть раны и ноют, а принятие и прощение — лучшая терапия. В конце концов, жизнь пролетит как миг, вальсируя в своей ломаной хронологии, а останется настоящее. И лучше, чтобы оно улыбалось.
24. «Свобода» (Реж. Альберт Серра)
![](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/svoboda.jpg)
Между порнографией и высокой литературой лежит либертинаж, нигилистический вызов религии и морали, зародившийся во Франции эпохи Просвещения. Связанная с физиологическими подробностями, «горячая» эпоха осмысляется каталонским провокатором Альбертом Серра в двухчасовом, естественно длящемся, костюмированном блуждании по ночному лесу в поисках беспорядочных совокуплений бежавших с королевского двора сторонников Революции. Ещё раблезианская культура сообщила, что жопа равняется голове, а розы цветут на навозе — и в срезе современности особенно очевидно, что настоящая революция — это разморозка не только телесности, но и чувств. А вялые, хоть и групповые, ласки, как и вялые философствования о необходимости кровавых перемен, не отменяют экзистенциальное одиночество и пустоту тёмного леса, которого за века развития мысли не удивишь никаким развратом, если только с открытым сердцем.
23. «Дети мёртвых» (Реж. Павел Лишка, Келли Копер)
![deti-metrvyh](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/deti-metrvyh.jpg)
С чего начинается Родина? С хоррора, притом категории В. С самых настоящих ugly feelings. Австрийские дебютанты Келли Копер и Павел Лишка, при продюсерской поддержке самого Ульриха Зайдля, экранизировали трудночитаемое экспериментальное и злое произведение нобелевской лауреатки Эльфриды Еленек о восстании мертвецов в австрийской деревушке. Призраки национального самосознания, которых сам Зайдль некогда искал в подвалах соотечественников, приобретают форму зомби, символа разложения буржуазного тела Родины. Полураспадочные, хаотичные и очень весёлые в своей пляске смерти, образы нанизываются на путаную нитку, чтобы заставить Шпенглера с его «Закатом Европы» перевернуться: кажется, конец близок. Где живые, а где мёртвые — уже не различить. Всё — в гудящем мареве сна, безудержной макабрической вакханалии. Плёнка Super 8 становится другим героем фильма, суггестируя «помехи» реальности, нервно царапающейся изнутри, пытаясь сказать что-то сущностное, как и окружающие регион Штирия горы, леса, болота — национальная романтическая идея, вовеки веков прекрасная среди всех (не)человеческих кровожадностей.
22. «Прекращение» (Реж. Лав Диас)
![prekrashenie](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/prekrashenie.jpg)
Новая глава ненадоедающего филиппинского эпоса, имя которому Лав Диас, представляет фантастическую вариацию развития событий в Юго-Восточной Азии после природных катаклизмов 2030-х годов. Пятичасовое включение в психопатическую диктатуру глубоко безумного президента, готового ради сохранения власти наслать на граждан ядовитый дождь, отчасти напоминает спуск в безумие полковника Курца из «Апокалипсиса сегодня», отчасти — хронику новостных сводок различных эпох и стран. Как обычно у режиссёра, в каждой новой картине завуалированно выражающего беспокойство о судьбах родины, грядущее говорит о современности. А если шире — безумство любого властного аппарата не победит бесконечного стремления к свободе, заложенного в человеке по праву рождения. Если достаточно погрузиться в транс, что позволяют традиционные приёмы филиппинца — неподвижные длинные кадры, контраст света и тени, рефрены диалогов — то и вовсе велика вероятность почувствовать, что главная партизанская задача — раскрыть свободу внутреннюю, свободу духа веять, где хочет. Тогда и дроны, бороздящие рыдающее тропическими ливнями небо, возможно, тебя не заметят. Но это уже другая оппозиция.
21. «Государственные похороны» (Реж. Сергей Лозница)
![gosudarstvennye-pohorony](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/gosudarstvennye-pohorony.jpg)
Монтажное произведение Сергея Лозницы, собранное из архивных плёнок церемоний сталинских похорон по всему СССР — двухчасовая хроника великой иллюзии, документация коллективного бессознательного, демонстрирующая гибкость народного «теста», выпекающего «святых» под заказ эпохи. Зачитываемая из рупора пылкая речь о «бессмертии» вождя, хоть и умершего, но «навеки оставшегося в сердцах», пробирает мурашками, рифмуя прошлое с настоящим, напоминая, что коллективная память — бездонный резервуар для накопления монстров. При этом одна маленькая улыбка матери ребёнку, чихнувшему во время скорбной речи, ценнее тысячи слёз, пролитых жалеющими своих мучителей (в финале шокирующая статистика смертности в сталинские годы). Но в большей массе лиц — непроницаемость. Она становится защитой, под которой не разглядеть истинности эмоций и настроений. Загадки угрюмого национального самосознания, идущего по непростому историческому маршруту, пока так и останутся без ответов.
20. «И придёт огонь» (Реж. Оливер Лаше)
![i-pridet-ogon](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/i-pridet-ogon.jpg)
Своеобразная синефильская вариация «Джокера» о взрослом инфантилизме и внутреннем стремлении к разрушению, которое рано или поздно вырвется наружу, если нет никакого смысла его обуздывать. Или таков был Рок, пути Господни?.. Двойственность и недосказанность — черты кинематографа галисийца Оливера Лаше, в этот раз пришедшего с образом нелюдимого пиромана, жителя галисийской деревушки, от которого все ожидают очередного поджога. Хотя заветы «медленного кино», каким оно было в нулевые, сегодня уже забываются, эта красивая, изысканная, медитативная картина «с двойным дном», говорящая о незримых, тонких материях, позволяет отрешиться от бытования и прикоснуться к бытию, напоминая о силе «трансцедентального» кинематографа. Погрузиться в энигму вечного, восторгаясь созерцанием Природы, Стихии, воскрешая магическое сознание, лишённое рациональной подложки. Кроме того, это энигма, беззаветно любящая человека, хоть он в очередной раз, возможно, и провинился, расстроив Мать. Но не всё ли циклично в этом мире? Возможно, Огонь придёт сам, оставляя финальный выбор Провидению.
19. «Озеро диких гусей» (Реж. Дяо Инань)
![](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/ozero-dikih.jpg)
Визуальное пиршество года — изысканный неоновый нуар Дяо Инаня, режиссёра «шестого поколения» китайской режиссуры. Динамичный, как укол зонтиком в грудь, и одновременно медитативный, маревный, как мираж отражений, размытых дождём, боевик этот не так важен сюжетом — по сути, это одна формально безупречная погоня за убегающим преступником. В отличие от других режиссёров своего поколения, делающих акцент на перекосах национальной истории, Инань намечает их пунктирно — коррупция, проституция, бандитизм, бедность — но на первый план посреди этого безумного бегства выходит другое: экзистенциальное одиночество современного китайца, пляшущего в светящихся кроссовках под Boney M посреди толпы на городской площади, но нигде не находящего убежища, чтобы укрыться от верчения времени, вдруг резко скакнувшего в капитализм, заставив в очередной раз перенимать чуждую идентичность. Французские нуарные традиции, переосмысленные в картине, лишь зарифмовывают ощущение потерянности, ирреальности собственной судьбы перед лицом великой Гонки.
18. «Безумные каникулы» (Реж. Майкл Мэттьюс, Томас Мэттьюс)
![bezumnye-kanikuly](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/bezumnye-kanikuly.jpg)
Миниатюрная инди-комедия, над инди беззлобно иронизирующая, от американских дебютантов братьев Мэтьюс, которых гротескно окрестили возможными «Коэнами нового века» — это история рождественских каникул одной нью-йоркской жительницы, приехавшей домой в провинцию и от скуки, вместе с дружком-оболтусом, ввязавшейся в криминальную интригу. Наследующая разговорным традициям мамблкора, эта очаровательная безделушка с лёгким привкусом абсурда, снятая на 16-мм плёнку — уютное, как шерстяной носок Санта-Клауса, убежище в эпоху глобальных потрясений, напоминающее о маленьких радостях повседневности, доступных среди неизбежной скуки взросления. Кино о скучающих тридцатилетних, лишённое упадничества, наполнено свежестью и задором «детского» взгляда, отчаянно ищущего приключения на одно место. Напоминание, что раскрасить жизнь — под силу каждому, лишь стоит включить фантазию. А логику — иногда отключить. Хотя бы по праздникам.
17. «Брачная история» (Реж. Ноа Баумбак)
![brachnaya-istoriya](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/brachnaya-istoriya.jpg)
Зрелость — это переживание уже не расставания, но развода как крушения осознанной семейственности, союза, который казался вечным. Умение не просто отпускать потери, принимая неизбежное с мудростью, но и учиться разговору, ведь умалчиваемое — основа для разрушения всего светлого и доброго, что может быть между людьми. Честное проговаривание и анализ — достижение, к которому многие приходят с годами. Превращение мамблкора во взрослую разговорную драму — профессиональное достижение одного из главных инди-режиссёров Америки Ноа Баумбака, делающего шаг от застрявших в инфантилизме неудачников к людям, чьи, казалось бы, малые шаги— уже большие победы, а выход из зоны комфорта — толчок к личностному росту. Это уже не скромное независимое кино, а универсальная «народная» история, качественное пособие по мудрому расставанию, способная помочь всем, кто переживает боль утраты родного человека, пытаясь сохранить всё хорошее, переведя его на новый уровень взаимоотношений, отказываясь от конфронтации и обид, неконструктивного и незрелого пути, не ведущего ни к чему, кроме личного непокоя. Юмор, искренность и ирония в этом— не «пост-», но «форевер».
16. «Наживка» (Реж. Марк Дженкин)
![nazhivka](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/nazhivka.jpeg)
Незамысловатый сюжет о классовой борьбе одного корнуэльского рыбака с колонизировавшими родные берега «нуворишами», классическое продолжение традиций «британских рассерженных», благодаря затейливой, дышащей стариной, авангардной форме — превращается в шекспировскую трагедию об экзистенциальном выборе перед лицом нового времени: «быть или не быть?» Оставаться традиционалистом, погружённым в прошлое, ненавидя современность; поддаться переменам и принять её — или, может быть, найти баланс? Поцарапанная, затёртая плёночная оптика, звуковые помехи и рассинхрон, мэддиновская сновидческая атмосфера, нервный и яростный монтаж, различные сверхкрупности и рапиды — это взгляд самого героя на время, отстающий, близорукий и сломанный, мерцающий, как аритмия, таящий в себе скрытый ужас и скрытую смерть, неизбежно вступающую в свои права, когда внутренне нагнетаемое напряжение вдруг достигает апогея. Тревога о будущем уже не просто социальна, но метафизична. Тревога о будущем — уже не эфемерная, но набухшая угроза.
15. «Я была дома, но…» (Реж. Ангела Шанелек)
![](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/ya-byla-doma-ni.jpg)
Одна из наиболее ярких представительниц берлинской школы, Ангела Шанелек несколько десятилетий последовательно разрушала нарратив, объявляя невозможность движения в зависшей после «конца истории» Европе, погрузившейся в череду незначительных, крошечных событий. В последней своей картине она окончательно дедраматизирует повествование, объявляя практически полное отсутствие нарратива новой нарраторской стратегией, где в потере причины и следствия обретаются новые связи, рождается свобода зрительского действия связать всё, как пожелается. «Свобода» становится синонимом внутренней работы, а видимая пустота — обманкой, за которой прячется бесконечная возможность интерпретаций. Работа фрагментации в литературном творчестве была осмыслена Бланшо, за кинематограф — всецело ответила Шанелек. Больше ничего и не добавишь.
14. «Родина — это место во времени» (Реж. Томас Хайзе)
![rodina-eto-mesto](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/rodina-eto-mesto.jpg)
Самое страшное личное сновидение — низкий полёт на пожелтевшей газете над выжженной апокалипсисом землёй. Документальный четырёхчасовой эксперимент немца Томаса Хайзе, внука известного философа Вольфганга Хайзе — этот полёт и есть. Пустые, даже когда и людные, словно обескровленные пространства современной Германии, отснятые на камеру, чтобы сопроводить их отстранённым голосом рассказчика, самого режиссёра, зачитывающего семейные письма, документы, постановления — летопись истории Германии ХХ века сквозь субъективную историю большого, смешанного семейства Хайзе. Через интимное терапевтическое погружение в личные архивы становится возможным монументальное гуманистическое послание потомкам, изобличающее безумие милитаристской оптики — и обращающее к ценности человеческих связей, к важности всех сказанных, написанных, нашёптанных слов, становящихся хрупким, но не вырубаемым топором Истории, свидетельством сохранения памяти посреди шизоидной амнезии эпохи. Трогательная любовь и непреходящая нежность не поддаются репрессиям.
13. «Драма» (Реж. Никита Лаврецкий, Алексей Свирский, Юлия Шатун)
![drama](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/drama.jpg)
В белорусском кино происходят интересные вещи. Ребята-дилетанты, не боящиеся взять в руки камеру, чтобы заснять собственную скучную повседневность, а затем смонтировать из неё «не-фильм», выпадающий из всех классических канонов, даже из заветов условного мамблкора — молодая свежая кровь, обновляющая само понятие «просмотра»: художественной ценности картины, её диалога со зрителем, с индустрией, с самим собой, разрушая понятие «границы» между автором и его произведением, между хорошим и плохим кино, между рефлексией и бытовухой. Экспериментальный, «любительский» «хоум»-манифест поколения, которое жаждет что-то изменить, но извечно скатывается в будничные серые дни, разговоры ни о чём (равно о великом), выяснения отношений, офисное рабство — это всё, что уже существовало. Да, жизнь — не коробка шоколадных конфет, а пачка картошки в привокзальном Макдональдсе, вялая борьба за последний глоток пива и бесконечно долгий путь домой. Но, в отличие от анемичности скучающих западных коллег, здесь — изнутри, из просветов угрюмого правдивого повествования, произрастают не усталость и печаль, а осязаемая энергия неубиваемой славянской витальности, неостановимого движения к звёздам. Теперь за этими всходами наблюдает весь мир.
12. «Тайная жизнь» (Реж. Терренс Малик)
![tainaya-zhizn-2](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/tainaya-zhizn-2.jpg)
Мирное непротивление злу — великий этический выбор Франца Егерштеттера, мобилизованного в ряды СС австрийского фермера, отказавшегося от присяги. Возвращение гениального визионера, философа и созерцателя солнца в листве Терренса Малика, в этот раз более сценарно организованное, в отличие от прошлых «размытых» картин, но всё так же наполненное воздухом, светом, ритмом и музыкой, кино о великой любви; о простой мирной жизни, полной маленьких и приятных радостей: объятий жены, улыбки ребёнка, повседневной работы, за которыми стоит жизнь другая, «тайная»: мыслительная, духовная, созерцательная. Неуловимый разговор о божественном, которое не перемолоть Истории. О моральном «уолденизме», сознательном отказе от бурь большого Мира, от лицемерного участия в его мясорубках, «лишь бы не трогали» — и о возможности собственный выбор последовательно отстаивать, пусть и ценою жизни. Ведь «с другой стороны» не конец, а новое начало.
11. «О бесконечности» (Реж. Рой Андерссон)
![o-beskonechnosti](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/o-beskonechnosti.jpg)
Классик шведского кинематографа продолжает работать в малой форме, но новый фильм выглядит внутренне обновлённым. В холодных, строго выверенных зарисовках из жизни обычных людей, чьи проблемы — от сломанной туфли до потери священником веры — понятны и будничны, можно, как прежде, прочитать ницшеанскую смерть Бога, а можно — наоборот, увидеть скромную, доселе незримую, трансцеденцию. Ведь, если Бога назвать энергией, то ничего не изменится. Останется первый закон термодинамики: всё состоит из энергии и никуда не исчезает, лишь изменяет формы. И лежащий в руинах город, над которым парят шагаловские влюбленные, так или иначе восстановится, а нового отступника поведут на крест. Ты воплотишься картошкой или томатом, но навсегда останешься здесь. Или где-то ещё. Но останешься. Пусть всё тщетно, но всё-таки нежно.
10. «Первая корова» (Реж. Келли Райхардт)
![pervaya-korova](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/pervaya-korova.jpg)
«Птице — гнездо, пауку — паутина, человеку — дружба». Тихая и интеллигентная камерная драма представительницы американского независимого кино Келли Райхардт — блестящий образец умного кинематографического эскапизма, обхода бурлящей повестки для разговора о малом, но вечном. Своеобразное переосмысление вестерна, обращение к Америке времён заселения, где формирование капитала было полностью в руках новоприбывших и зависело от их фантазии — благодаря своей поэтической и природной киногении, напоминающей об ожившей плёночной фотографии, наполняет фильм многослойностью, создавая тактильный и осязаемый образ страны, изображая истоки формирования её духа. Успокоительное и нежное feel-good (хоть и lyric) movie о новых начинаниях и настоящей дружбе, которая по гроб жизни — мягкое напоминание о том, что жизнь всегда течёт туда, куда ты волен её направить, историю всегда можно «опередить», а человеку нужен человек. И умереть вместе во влажной листве, возможно, слаще, чем спать на монетах в замке, но в одиночестве.
9. «Лес любви» (Реж. Сион Соно)
![les-lubvi](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/les-lubvi.jpg)
Дикий панк-аттракцион, энциклопедия японских перверсий и переосмысленной поп-культуры, сверх-энергичный выплеск ультра-жестокости, драйва эроса и танатоса, традиционно в национальной культуре скрываемых за «маской» приличия— одно из самых оригинальных и весёлых (по-чёрному) шок-творений года, особенно для тех, кто не был знаком с творчеством культового Сиона Соно. Главный герой, харизматичный мошенник Дзё Мурата — архетипический «нарушитель спокойствия», под влияние которого попадает одно чинное семейство и одна маленькая компания кинолюбителей, снимающих фильм. Пазолиниевская «Теорема» встречает «Безумного Сесила Б»: садо находит мазо, кровь и алкоголь льются рекой, а жизнь — одна большая бессмысленная шутка, проживать которую стоит с безумством. В этом вихре — сумасшедшей энергетики желание разорвать в клочья скуку и обыденность жизни, жажда трансгрессии и абсолютной свободы, отсутствия границ в искусстве, творческого потока как образа бытия.
8. «Тридцать» (Реж. Симона Костова)
![](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/tridtsat.jpg)
«Поздно в клубе. Гадко, праздно» — дневниковые заметки 29-летнего Толстого из 1858 года очень хорошо резонируют с этой небольшой, но очень точной, поколенческой зарисовкой выпускницы престижной берлинской киношколы DFFB, болгарки по происхождению Симоны Костовой, о безвозвратно взрослеющих жителях хипстерского Нойкёльна, которым уже нечего искать, а только вспоминать энергичное былое и по инерции собираться в «группы», обозначая своё присутствие в посещении общественных мест. Рассказы о жизни заглушены шумом бытовых приборов, потому что неинтересны и скучны, а безнадёжность нескрываема за временными мелочными радостями. Симптоматичное и печальное кино «бездействия», где холодная берлинская школа встречает деликатный чеховский лиризм, словно коробка в коробке — подарок герою на тридцатилетие — материализует пустоту жизни и уходящее время, когда по венам течёт усталость, а выход эмоциям возможен только в ночи, на грустных вечеринках, которые уже разжигают не кровь, но слёзы. А впереди — похмелье нового дня, ничем от предыдущего не отличающегося, кроме очередного уговора заставить себя встать с постели и попытаться нащупать собственное «я». Вдруг что-то ещё да случится.
7. «Не думай, что я кричу» (Реж. Франк Бовэ)
![ne-dumai-chto](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/ne-dumai-chto.jpg)
«Чужие фильмы – не что иное, как зеркала, а не окна». Безудержная синефилия как синоним одиночества, средоточие отчаяния или апатии, побуждающих день за днём не выходить из дома, смотря 4-5-6 фильмов в день. Этим занимается француз Франк Бовэ, покинувший дорогой Париж, чтобы спрятаться в отчем Эльзасе, переживая расставание, депрессию, принимая к сердцу всемирные события с особенной остротой. Своеобразное мозаичное эссе, смонтированное из кусочков порядка четырёхсот просмотренных фильмов, сопровождаемое свободным потоком закадровых размышлений — дневник персональной терапии, попытка нащупать выход в созидании, пусть даже из «чужого» своего. В мире, в котором уже всё рассказано, а чтобы идентифицировать себя, достаточно найти верную цитату, подобная форма творения становится не просто спасительна как опыт сублимации боли и грусти, но и свежа как акт расширения языков и смыслов искусства.
6. «Сувенир» (Реж. Джоанна Хогг)
![suvenir](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/suvenir.jpg)
Хрупкое и неуловимое, как воспоминание юности, произведение британской режиссёрки Джоанны Хогг — именно воспоминаниям, ощущениям, отзвукам и посвящается. Первая любовь юной студентки киношколы, мечтающей вырваться из оков собственного аристократического воспитания в «настоящую жизнь», которую она жаждет зафиксировать в своём кино — и становится таковым актом столкновения с реальностью, выхода во взрослый мир, принятия его трудностей и со-зависимостей, а затем — преодоления полученных болячек, трансформации, реформации. Камерное и деликатное психологическое, фотографическое кино о том, что каждая частная жизнь соткана из осколков опыта, ошибок и поражений, уроков и выводов, что человек — огромный и интересный космос, а погружение в себя — самое значимое, даже если начинается сквозь Другого. В каждой шкатулке сокрыты сокровища, каждая — не имеет дна. Быть благодарным за всё и не о чём не жалеть, а улыбнуться тому, что было — звук, очевидно, не пустой.
5. «Сашин ад» (Реж. Никита Лаврецкий)
![sashin-ad](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/sashin-ad.jpg)
Хтонические погружения — неотъемлемая часть поиска чего-то вне существующей реальности, кажется, наиболее присущая славянской, внешне спокойной, как омут, но изнутри мятущейся природной душе. У скромного Саши тройная жизнь — скучная офисная работа; музыка, которую он талантливо пишет для своего интернет-приятеля, бельгийского рэпера Оли; грязный подвал, в котором он по ночам проводит чёрные ритуалы. Связь мистики и интернета как двух невещественных субстанций, расширяющих, симулирующих, зеркалящих реальность, вскрывая сущностное одиночество души — очень хорошо конвертирована молодым белорусским самородком, синефильским открытием года, Никитой Лаврецким в формат «непричёсанного» VHS-хоррора об одном неудавшемся «развиртуаливании», в котором читается тревога по поводу зыбкости современной коммуникации; отчасти идентифицируется белорусская ментальность; постулируется вечная тоска по чему-то, что по ту сторону; терапевтируется личная депрессия. Тяга «лишнего человека» к смерти как кульминации жизни, к разрушению как побочному продукту созидания — призрачная эссенция «эмо»-романтизма, ищущего среди будничного серого существования проблески иррационального, мощного, нездешнего, раскодирующего систему «всего» и выносящего «за» матрицу. Так и разрушение, реформация самих традиций киноязыка — эстетический эксперимент, в наше время неизбежный и назревший. Красота не имеет границ и форм, как портал в инобытие. Транзитные зоны можно только почувствовать.
4. «Принадлежность» (Реж. Бурат Чевик)
![prinadlezhnost](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/prinadlezhnost.jpg)
Преодоление (ли?) груза личностной травмы посредством кинематографического осмысления: реконструкции преступления, произошедшего в семье режиссёра, турка Бурата Чевика, 15 лет назад. Пустые статичные пространства заполняет голос рассказчика, обнажающего перед зрителем материалы дела: его родная тётя в юности красиво полюбила, а позже привлекла верного бойфренда к убийству собственной матери. Что могло привести двух размышляющих, интересующихся, хоть и слегка потерянных, молодых людей к роковому решению? Последующее помещение актёров в те же пространства напоминает о приёме «психологического театра», так называемых расстановках, помогающих травматичные ситуации прорабатывать. Но эффект иной. Остаётся хрупкое ощущение интимного сеанса, подслушанной семейной тайны, прикосновения к сокровенной загадке, которую тебе доверили разрешить — но мир, как обычно, полон непознаваемого, двойственного: любви и ненависти, жизненного и смертоносного, покоя и неуспокоенности, преступления и наказания. Отсутствия и принадлежности. Вопросов.
3. «Настоящее совершенное» (Реж. Чжу Шэнцзэ)
![nastoyashee-sovershennoe](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/nastoyashee-sovershennoe.jpg)
Новое документальное свидетельство стремительно свершающегося в Китае цифрового перехода, при этом, в отличие от грандиозной «Народной республики желания» 2018 года, лишённое угрожающих предчувствий — и возвращающее человечеству «лица». Это — настоящий манифест нового цифрового гуманизма, провозглашающий право «лишнему» человеку обрести себя и свой голос в ином, нематериальном, измерении, где стираются границы — географические, социальные, телесные, ментальные, где преодолеваются одиночество и травмы, где возможно любое жизнетворчество в моменте «здесь и сейчас»: новый разрез ницшеанского “amor fati”. Сотканный из множества отрывков трансляций реальных китайских стримеров (для чего было отобрано порядка 800 часов материала), этот экспериментальный киногеничный коллаж режиссёрки Чжу Шэнцзэ, триумф Роттердама-2019, расширяя возможности киноязыка, не является синефильской вещью-в-себе, а глубоко жизненен и универсален. Его поэзия рождается из провинциальной повседневности, дарующей скромные, но психотерапевтические для многих сюжеты.
2. «Тиннитус» (Реж. Даниил Зинченко)
![tinnutus](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/tinnutus.jpg)
Кто тонул — знает вязкий дурман поглощающей стихии, ощущение спокойствия перед уходом в первоначало. Глубины русской эзотерической культуры, мамлеевская хтонь, метфазика и космизм — в современном музыкальном изводе, погружающем в природные, культурные и докультурные коды. Запечатлённое документально знакомство с андерграундными электронными музыкантами и музыковедами, исследующими ритуальные путешествия «по ту сторону», не всегда оказывающиеся безопасными — неожиданный трибьют известному в узких кругах просветителю и знатоку Дмитрию Воронову, загадочно утонувшему во время съёмок. Очередное подтверждение аксиомы Сьюзан Сонтаг и Вальтера Беньямина, что фотография (как, очевидно, и видеосвидетельство) изначально хранит в себе отпечаток грядущей смерти. Включенная камера всесильна трансформировать реальность, улавливая, материализуя её «оптически-бессознательное». Получасовая эмбиент-месса посреди леса, второй акт эксперимента, при должном открытом вчувствовании погружает в аудиовизуальный транс — уникальный спиритический опыт, расширяющий сознание, личный экспириенс года. Скрытое — то, что всегда дышит рядом. Но это совсем не страшно.
1. «Хроники ртути» (Реж. Александра Кулак, Бен Гез)
![hroniki-rtuti](https://postcriticism.ru/wp-content/uploads/2020/09/hroniki-rtuti.jpg)
Пронзительная в своей теневой поэтической линчеане документация из самого «сердца тьмы», сумрачного пограничья жизни и смерти, заброшенного в 1970-е годы из-за повышенной токсичности шахтерского городка Новая Идрия, что в Калифорнии, где поселились двое «отлетевших» чудаков — престарелые хиппи, родные брат и сестра, увлекающиеся наукой, минералами, собачками с шекспировскими именами, космосом, НЛО, диванным и сетевым мыслительством, курением и алкоголем. Наблюдение за этими потрёпанными жизнью, удивительными безумцами, сдвигающими само понятие «нормы» — бесценная роскошь, как за прекрасными музами культовых «Серых садов». Альтернативное бытие на изнанке «американской мечты», под отравленными небесами, потрескивающими мистическими всполохами — последняя романтика «великого отказа», летопись распада уникального «ядра». «Оптически-бессознательное» здесь, несомненно, показано к проявлению самой атмосферой. «Повсюду вечность шевелится, и всё к небытию стремится, чтоб бытию причастным быть» — из глубины веков гений Гёте уже нашептал бедовым, призрачным Вудсам посмертную колыбельную.