Шкатулка проклятия (The Possession), 2012, Уле Борнедаль, заметка
Антон Фомочкин про расширяющий простор для фантазии иудаизм, девочек подросток с демонами внутри и семейные ценности в “Шкатулке проклятия”.
Типичный задел семейной драмы. Развод. Ностальгические искорки «А помнишь, как это было?», проскакивают лишь при кратковременных вынужденных встречах. Дети не могут смириться, что, казалось бы, вечный шаблон – мама + папа = вечность разрушен. Младшенькая – как полагается вообще лапочка, просит отца купить шкатулку, ибо обязательная программа заглаживания вины посредством подарков. Сложно сказать, чем именно здесь выступает шкатулка, если уж не ящиком Пандоры, который разрушил и без того хлипкий мост взаимоотношений в семье.
Ничто, все-таки, не помогает восстановить брак и сблизится, лучше совместного изгнания дьявола.
Приписка “Сэм Рэйми представляет”, конечно, намекает, что по духу «Шкатулка» должна быть похожа на «Затащи меня в ад», но здесь улыбку стараются сдерживать (а если нет, то совсем грустно). Назло клипмейкерским, дерганным хоррорам – про обряд экзорцизма и внезапно оказавшуюся поблизости камеру, Борнедаль намеренно старомодно, долгими планами, не прикрывая недостаток бюджета (разве что на время отключая свет в ключевой сцене), последовательно выстраивает крепкий образец жанра. Девочка подросток с демоном внутри, по гамбургскому счету, и без шкатулок частое явление. А воткнуть вилку в руку отца – стандартное проявление пубертатного периода. Вместо канонического для жанра – католицизма, расширивший простор для фантазии иудаизм. Диббук, раввины как они есть, неестественные телодвижения. Петляя по коридорам морга, режиссер протаскивает что-то свое, с родины, настолько что, вот-вот, кажется, почувствуешь скандинавский ветер. Ничто, все-таки, не помогает восстановить брак и сблизится, лучше совместного изгнания дьявола.
[/fusion_text][/fusion_builder_column][/fusion_builder_row][/fusion_builder_container]
