Роковая страсть (The Immigrant), 2013, Джеймс Грэй, заметка
Виктория Горбенко о безличной и туманной “Роковой страсти”.
На дворе 1921 год, закон о национальном происхождении еще не принят, и в Штаты льется бесконечный поток иммигрантов. Статуя Свободы встречает полячек Эву и Магду распростертыми объятиями. На этом нежности заканчиваются. Оказывается, что на землю обетованную не пускают при подозрении на тяжелые болезни и легкое поведение. Магда принудительно отправляется в госпиталь, а Эве добрый сутенер Бруно устилает добрыми намерениями дорогу в бордель. Девушке не остается ничего, кроме как ловить за хвост свою американскую мечту, балансируя между унижением и депортацией в родную Польшу.
Грей так и не смог определиться, пойти ли ему в религиозные дебри, обыграв историю возвращения заблудшей овечки в дом Христов, или же довести до конца тему свободы, которая возникла в открывающем кадре и продолжилась тем, как Эва изображала статую с факелом в кабаре.
В «Иммигрантке» Джеймс Грей отдает должное своим украинским корням, основывая фильм на семейных рассказах о прибытии предков на остров Эллис. Но картина, которая, могла получиться очень личной, получилась, как ни странно, абсолютно обезличенной. Как по картинке, так и по настроению кино это мрачное и туманное, а в конечном итоге – серое и сырое. Завязка умиляет новостями о том, что полячки в глаза не видели бананов, а дешевые кабаре в начале 1920-х вступили в острое противостояние с кинематографом. Эва использует собственную кровь как помаду и пощечины как румяна, Бруно истерит и ревнует (местами весьма красиво), а его кузен Орландо демонстрирует чудеса веры и левитации, поводит накрашенными глазами и путает окна с дверями. Кажется, актеры здесь выдали все возможное в заданных сценарных рамках, но те рамки не позволили Фениксу додать инфернальности, Реннеру – легкомысленного обаяния, а Котийяр вообще мало что позволили. Разве что хвататься чуть что за острые предметы. В тот же момент, когда характеры более или менее отыгрываются, и наступает время для неожиданных поворотов и эмоционального накала, фильм настигает драматургический коллапс. Грей так и не смог определиться, пойти ли ему в религиозные дебри, обыграв историю возвращения заблудшей овечки в дом Христов, или же довести до конца тему свободы, которая возникла в открывающем кадре и продолжилась тем, как Эва изображала статую с факелом в кабаре. В итоге свелось все к типичной мелодраме. Мелодраме качественной, но качество тут переросло в мертвенную выхолощенность. Пока режиссер морочил голову зрителю многозначительными намеками на содержимое выеденного яйца, зритель попросту не успел проникнуться хоть какой-то симпатией к героям. Потому финальные оперные страсти страстностью-то и не отличились. Тем более, роковой.
AlteraPars: рецензия Антона Фомочкина
[/fusion_text][/fusion_builder_column][/fusion_builder_row][/fusion_builder_container]
