Экскурс в заснеженное нигде
Территория, 2014, Александр Мельник
Антон Фомочкин о фильме Александра Мельника
Мы с Иваном Ильичом
Работали на дизеле.
Я мудак, и он мудак,
У нас “Дизель” с###дили!
Если была бы в мире сила, которая вернула бы все государственные деньги, потраченные на вертолет и вязаные свитера, столь небрежно использованные на съемках «Территории», то деньги эти все равно провернули были бы потрачены на не менее бестолковую второстепенную мелочь. Пока обеспеченные люди в нашей стране любят такие книги, как покрывшийся плесенью от ненастных изменчивых лет роман Куваева, их экранизации будут снимать, усердно впихивая в каждый кадр плацебо в изготовленной из дешевого картона упаковке под названием «Авантюристам об авантюристах или вот она, настоящая жизнь, полная приключений». Проверить эту простую мысль возможным не представляется (времена устаревшей добычи золота прошли и проходить подобные маршруты в тайге пешком, не имея при этом ясной цели, – сумасшествие), а поверить – судя по трем невыносимым часам пляски по мукам и льду – очень сложно. Особенно когда мешанину из монотонного закадрового текста и диалогов разбавляют очередным общим планом, снятым из вертушки. А она все крутится, крутится, крутится, как юла. Где-то вдалеке отзвуком поэтики послышится молодой девичий голос, артист Добрыгин продолжит идти (единственная актерская установка на весь хронометраж), а привычно вальяжный Цыганов будет вклеен в композицию кадра столь неумело, нарочито и неестественно, что на душе станет мерзко.
“Территория”, рецензия
Нельзя сказать, что Мельник поставил пародийный памфлет о славном советском прошлом, когда каждый гражданин был увлечен одной целью, и только у самого конченого негодяя хватило бы дурости забрать золото, принадлежащее партии и народу. Щемящее разочарование усиливается тем фактом, что где-то за пару минут до финальных титров режиссеру все-таки удается отобразить свойственную времени эфемерную общность, сближающую гордость, электризующую пространство, правда с помощью поворотного в истории повода. Полная искренности минута нивелирует все остальных сто пятьдесят шесть. Все это искусственно – что шапки меховые, что совесть. Автору тесно в рамках заданного хронометража, имена создателей плавно возносятся, а строки из романа произносятся вслух. И непонятно, как заканчивать, проще прикинуться глобальным – вот такая она жизнь, а это был ее отрывок. Может быть, оно и правда так, да только в другом, хорошем фильме. Характер каждого из действующих лиц прорисовывается просто – на протяжении нескольких минут объясняется, кто он, почему несет сею тяжкую ношу, зачем лжет (чаще всего от скуки), зачем живет. Впоследствии подтверждения характеристикам найти удается с трудом, ведь этот замечательный человек сидит, стоит, идет, болтает на производственные темы и несет ахинею. Романтизация такого вот среднестатистического гражданина, сердце которого так и рвется на зов снегов, бескрайних лесов и окрыляющих порывов ветра, удается со скрипом. Идеология предельно ясна, deus ex machina обязательно явится на помощь, но в глазах актеров пустота, и никакая борода не придаст убедительности. Истина проста: мы не соленья продаем, а простое человеческое счастье.
Все это искусственно – что шапки меховые, что совесть. Автору тесно в рамках заданного хронометража, имена создателей плавно возносятся, а строки из романа произносятся вслух. И непонятно, как заканчивать, проще прикинуться глобальным – вот такая она жизнь, а это был ее отрывок
Экранизируя прозы о настоящих людях, Мельник забывает людей на страницах первоисточника. Остается бескрайняя натура невиданной красоты, на фоне которой муравейник из геологов становится второстепенной линией. Эта история происходила в другом веке и другой стране, и имя ей «Бутафория». И сердце мое в иную тревожную даль зовет.
AlteraPars:
