Все без ума от Батшебы
Вдали от обезумевшей толпы (Far from the Madding Crowd ), 2015, Томас Винтерберг
Антон Фомочкин критикует новый фильм Томаса Винтерберга
Просмотр «Вдали от безумной толпы» обескураживает. Редко встретишь такое количество растраченного таланта, спущенного в трубу, в рамках адаптации дурного, заплесневелого романа. Обесценивающий пользу коллективных усилий первоисточник вынуждает режиссера преобразовывать вроде бы трагичные события в комедию положений. Основным топливом юмора становится противоречие между напоминающей о своей независимости главной героиней и обществом неотесанных мужей, поочередно падающих к ее ногам. На каждое утверждение здесь есть прямой и четкий ответ. Любая попытка добиться феминистических идеалов терпит крах, с грустью отображаясь в песне, исполняемой актрисой Маллиган (казалось, что вот-вот она запоет «New York, New York», а среди собравшихся крестьян и одного аристократа отыщется пустивший скупую мужскую слезу Фассбендер), про расчетливых мужчин, срывающих тимьян (да-да, дефлорация) и впоследствии теряющих интерес к любимой. В дальнейшем эта мелодия обретет яркую иллюстрацию. Все проговаривается заранее, а лента композиционно закольцовывается. Символизм присутствует, но объяснять, в каком контексте использована буря, наверное, не стоит. В карьерном плане переход от сдержанной и опустошающей драмы, где целый город линчует невинного интеллигента по выдуманному обвинению в педофилии, к экранизации классического сюжета в антураже викторианской Англии, затевался режиссером Виттенбергом не только для поддержания фетиша убийства собаки во внутрифильмовом пространстве.
Редко встретишь такое количество растраченного таланта, спущенного в трубу, в рамках адаптации дурного, заплесневелого романа
«Вдали от безумной толпы», рецензия
Масштабная постановка, аутентичность временному отрезку, костюмы, нравы. Академичное, мерное развитие сюжета точечно прерывается остатками былого задора. В статике – глянец, но стоит сменить ее ручной камерой, добавить движения, как заветы догмы дают о себе знать; работа со светом моментально перестает казаться традиционной, естественное освещение, тени, полутона. Восковые фигуры в красивых одеждах становятся естественными и живыми. Печально, что в момент, когда ресурсов хватило на Modern, до Masterpieces оказалось слишком далеко. Обладающая всеми признаками долгоиграющей мыльной оперы история в прочтении сценариста Николлса оказывается скомканной и несется вперед, сломя голову, ненадолго останавливаясь на ключевых событиях, мельком добавляя некоторым персонажам оттенки характеров. Серьезный тон перебивается сценами, описание которых чаще всего сводится к чему-то подобному: как заставить феминистку что-то сделать? – взять на слабо на почве гендерных предрассудков; cколько мужчин потребуется для укрощения строптивой? -один, но он должен быть в мундире и со сверкающим на солнце клинком. Комично выполненная постановка говорит об очевидных вещах: девушкам со взором горящим тоже нужно любить и быть любимой. Но если к произношению нет претензий, то банальность посыла сложно не заметить.
