Разумное недоумение
Вне себя (Self/less), 2015, Тарсем Сингх
Антон Фомочкин находит новый фильм Тарсема Сингха тошнотворным
Рукопись «Вне себя» оказалась типичной жертвой фантазии братьев Пастор – грандиозная в своей наивности конструкция с третьим актом, ценность которого сравнима с аналогичным количеством пустых или изрисованных детскими каракулями листов. Не имеет значения, ненависть это или любовь к «Вторым» Франкенхаймера, – очевидно, что классический пример зачерствевшей голливудской выразительности, бьющейся в конвульсиях от инъекции авангарда, они видели, и решили переписать на свой манер, преобразовав все в байку, подобную тем, которые в не лучшие свои годы Стивен Кинг писал пачками. Парадокс, скорее, в том, что на внушительные суммы, выданные голливудской системой, режиссер Сингх несколько лет назад конструировал абсурдные образы из пенопласта на фоне зеленого экрана; попав же на проект с бюджетом в три раза скромнее, он избавился от привычных излишеств, а как своими руками мастерить безвкусицу, названную многими «визуальным пиршеством», он забыл. Подобием издевки выглядят мелькающие в концовке бутафорские огромные головы и краткосрочные галлюцинации на фоне обесцвеченной реальности.
“Вне себя”, рецензия
Вот и осталось мертвое, порой ирреальное пространство мегаполиса, такое, какое в свои худшие годы запечатлевал в глянцевых тонах своих хороров Джеймс Л. Брукс. Первые десять минут ленты наполнены осенним холодом и гробовой тишиной, и невольно начинаешь выискивать на экране мертвых с косами. Пройдя через больничную стерильность, окутанную полиэтиленовой пленкой, мы выйдем на Ново-Орлеанскую натуру, по которой будут прыгать солнечные зайчики лучей. Хитросплетения сюжетного нарратива очевидны настолько, насколько стар сюжет о гуманистических намерениях, сжирающих индивида, – тут уж никакие мотивации про вечное сияние чистого разума не помогут. Продолжение творческого пути оказывается пенсией, бесконечной скукой в обертке надоевшего восприятия сладкой жизни, – девушки, пробежки, машины, так по кругу. Там, где ремесленник помоложе устроил бы короткий монтаж, включил бы громкий трек, да преобразовал бы находящийся в руках материал в парад выжженных фильтров наподобие «Областей тьмы», Сингх скромно обходится ритмами улиц, характерным для местного колорита джазом да тревожными завываниями на заднем фоне. Есть во всем этом первобытное очарование, словно при тебе ребенок с задержкой в развитии заново изобретают если не колесо, то хотя бы фильм «Остров». Этакий лабиринт из прозрачных стен с утыканными по периметру табличками, на которые нанесена подробная карта местности. Мораль побеждает инстинкт самосохранения, действие неспешно бродит по кругу. Райан Рейнольдс сдает свое тело под биркой сосуда. В обжитое разумом Джейсона Бейтмена место селится Бен Кингсли. Где была настоящая комедия? Хороший вопрос. Титульной звезде постановки вообще чаще выпадает отыгрывать постороннее вмешательство в свою голову – отчуждение, растерянность, недоумение.
Там, где ремесленник помоложе устроил бы короткий монтаж, включил бы громкий трек, да преобразовал бы находящийся в руках материал в парад выжженных фильтров наподобие «Областей тьмы», Сингх скромно обходится ритмами улиц, характерным для местного колорита джазом да тревожными завываниями на заднем фоне. Есть во всем этом первобытное очарование, словно при тебе ребенок с задержкой в развитии заново изобретают если не колесо, то хотя бы фильм «Остров»
Подобие философии в рамках дурного фантастического роуд-муви закапывается манипуляцией, стоит только прозвучать сказанной вскользь фразе о бессмертии, – фокус перемещается на девочку, слезно умоляющую воскресшего отца запомнить дату маминого рождения и не ругаться. Психологическая атака сантиментов становится одновременно двигателем сюжетного процесса и его наказанием. Метафоры заканчиваются на сравнениях с машиной, новой или потрепанной, с пробегом. Уничтожение змея искусителя в его логове, три удара по голове, один огнемет. Для полноценного размышления в рамках жанра не хватило смелости, полет мысли оказался настолько низок, что быстро закончился катастрофой. Для рядового триллера не хватило сноровки и хоть какой-то фантазии. Где-то в глубине этого поля с водонапорной башней в форме тыквы и зарыто хорошее кино. Последнюю горсть земли удается закинуть на финальных минутах, когда происходит тот самый безвкусный финт, который препарировали в замечательной картине «Потрошители». Пляж, мир, дружба, жвачка – от чего и тошно.
