Иди и воскресни
Выживший (The Revenant), 2015, Алехандро Гонсалес Иньярриту
Игорь Нестеров видит в фильме «Выживший» акт запоздалого раскаяния белого человека за уничтожение индейской цивилизации
Байки Фронтира – заветные фольклорные святилища, в недрах которых зарождались и строились культурные традиции Нового Света. На мотив одной из таких баек нынешний посол США при Всемирной торговой организации Майкл Пунке сочинил роман «Призрак: история мести». По сюжету этого романа, известный зверолов Хью Гласс, добывающий пушнину в компании алчных колониcтов, становится жертвой медведя-гризли, который прежде, чем получить ножом в брюхо – оставляет на теле первопроходца несколько рваных ран. Траппера Гласса передают на попечение негодяям, которые при первом же удобном случае покидают искалеченного охотника. Гласс, брошенный на произвол судьбы, преодолевая боль, отправляется по следу предателей – в прекрасное и ужасное американское далёко.
История о похождениях первооткрывателя верховьев Миссури долго просилась на экран и недавно получила возможность постучаться в сердца кинозрителей, завоевав неожиданные 12 номинаций на премию Оскар. Второй за последние пару лет внушительный проект Алехандро Гонсалеса Иньярриту, который то ли получил благословение свыше, то ли заложил душу дьяволу, это серьезное и амбициозное, вдумчивое и красивое голливудское кино, которое многие пессимисты уже успели похоронить заживо. Латиноамериканец, подобно шаману команчей, раскапывает свежую могилу, совершает ритуальный танец и демонстрирует воспрянувшего покойника со словами: «Вот же он! А вы боялись!».
Повешенные индейцы, падающие метеориты, разоренные деревни, груды бизоньих черепов, сложенных апофеозом геноцида – всё это вращается полумистическими образами, вызывая попеременно то оцепенение, то благоговение. Католик Иньярриту заслуженно считается убеждённым гуманистом от кино: насилие человека над человеком в его фильмах пропитано острой болью, отвращением и чувством стыда
Работа Иньярриту – куперовская по антуражу и лондоновская по духу. Молчаливый следопыт, к которому, как магнит, прикована камера Эммануэля Любецки – биографический, но не психологический двойник Натти Бампо – героя «Последнего из могикан», преданного друга индейцев и первого американского супермена. Хью Гласс так же, как Соколиный глаз, братается с аборигенами, познает прелести и опасности дикого континента. Однако при этом дикаприовский первопроходец лишен той детской отваги и наивной непобедимости, которыми одарил своего любимца Фенимор Купер. Если среда обитания и внешние очертания персонажей вторят традициям американского романтизма, то характеры и ситуации выстраиваются согласно реалистичным канонам новелл Джека Лондона. ДиКаприо горлумом вгрызается в сырую рыбу и бизонье мясо, бобром плавает по ледяной реке, скайуокером прячется в брюхе палой лошади, спасаясь от снежного бурана. Сорокалетний Лео всем своим нутром воплощает жажду жизни, которую воспел великий калифорнийский самоубийца.
Многие критики машинально поставили «Выжившего» в один ряд с классикой северного вестерна, хотя в действительности это не так. Салунов, ганфайтингов, широкополок здесь нет в помине, вдобавок ранняя колонизация американского Фронтира запредельно далека от традиционного ковбойского эпоса, как на эстетическом, так и на идейном уровне. Стоило бы назвать жанр картины Иньярриту исторической драмой о выживании, но столь узкие рамки не передают эмоциональной силы и экзистенционального смысла, которые вкладывает режиссёр в свою постановку. Перед началом работы Иньярриту пошёл на принцип и заявил звёздной творческой бригаде: либо мы снимаем весь фильм в отрыве от цивилизации, либо не снимаем вовсе. По мнению режиссёра, кривляться в хромакейном павильоне, попивая уютный кофе, это дёшево и сердито, но в результате выйдет халтура: провиснет нерв и упадет градус саспенса. В своей тяге к перфекционизму и натурализму Иньярриту, если не превосходит другого известного любителя экстремальных съемок на лоне природы – немца Вернера Херцога, то по меньшей мере дышит ему в спину.
«Выживший», рецензия
Но гораздо важнее другое. Фильм «The Revenant», название которого имеет французские корни и может быть переведено, как «призрак-мститель» – это одно из немногих произведений американского искусства, в которых осмысляется белая вина и разоблачается безнаказанное историческое злодеяние. Индейцы пауни и арикари, поголовно истребленные старосветскими головорезами, обретают благодаря режиссёру фантомное право на возмездие. Мексиканец Иньяритту осмеливается на неожиданный и рискованный шаг вопреки голливудской кинематографической догме: коренные американцы здесь не плоские благородные варвары и не ухающие скальпосниматели, а мученики Нового времени. В фильме есть сцена, когда Гласс то ли в сонном видении, то ли в горячечном бреду пробирается сквозь развалины церковного прихода: возвышается крест, покачивается колокол, агнец стоит возле фресок, а по глади небольшого водоема скользит краснокожим Христом его обманутый и убитый сын-полукровка.
Герой ДиКаприо, чудом вернувшийся из загробной реальности, это наш сталкер по терре инкогнита: по миру теней, где воскресают духи забытых предков и проплывают пейзажи европейского нашествия. Повешенные индейцы, падающие метеориты, разоренные деревни, груды бизоньих черепов, сложенных апофеозом геноцида – всё это вращается полумистическими образами, вызывая попеременно то оцепенение, то благоговение. Католик Иньярриту заслуженно считается убеждённым гуманистом от кино: насилие человека над человеком в его фильмах пропитано острой болью, отвращением и чувством стыда. Ещё в «Вавилоне» режиссёр показал, что любое совершенное по глупости или по умыслу зло неотвратимо уродует планету, калечит судьбы, рано или поздно вызывая ответ вселенной.
Новое и, по существу, ключевое кинопослание ведущего мексиканского постановщика – это не только пронзительное посвящение загубленному коренному населению Америки, но и попытка морального искупления давней вины, излечивания старой незаживающей раны. Ведь на поверку, персонаж, сыгранный Томом Харди – собирательный еврозахватчик, построивший страну на костях чужого народа. Именно такие, как траппер Фитцджеральд, заложили первый камень в фундамент американского государства, избавив его от назойливых дикарей и прибрав к рукам богатства материка. Для них суть существования – легкая нажива, а Бог – «мясистая белка», пища мирская, а не духовная. Иньярриту берет на себя миссию Творца, разворачивает реку времени и переигрывает историю: даёт истинным хозяевам американской земли совершить воздаяние за великое преступление. Индейцы от этого не возродятся, но современный взгляд на покорение Америки станет чуть менее лживым, дышать станет чуть легче, а души детей природы, быть может, обретут покой.
