В Бореньке чего-то нет
Виктория Горбенко разбирается, из чего состоит «Юморист» Михаила Идова, и приходит к неутешительному выводу: из одного трека Фейса, двух хороших сцен и бесконечного интеллигентского нытья
Михаил Идов – сценарист «Лета» (что очень хорошо) и «Духless 2» (что чудовищно плохо), а также клипа Монеточки на песню «90-е», оммажа балабановскому «Брату» (что достаточно спорно, как и сама Монеточка). Персонаж он в целом симпатичный, хотя немного нервный и много кому насоливший. И вот, когда Идов снял свой первый фильм, темная аура сгустилась вокруг него. Самые жадные начали считать деньги, которые в режиссера вложил (и, конечно, потерял) «Централ Партнершип». Самые ранимые – вспоминать старые обиды, неудавшиеся ограбления пивных ларьков и злорадствовать. Самые большие конспирологи – приписывать лучшее, что есть в фильме, супруге Идова, в соавторстве с которой он писал «Лето». Самые недальновидные – ругать предшествовавшую выходу фильма промокампанию.
По поводу финансирования все толково пояснила Мария Кувшинова, обиды и конспирология – дело неблагодарное, а промоушен так и вовсе стоит похвалить и взять на заметку всем хозяйкам. Идея выйти на аудиторию Ютуба через хайпового комика, хайпового рэпера и хайпового интервьюера была тем, что давно, казалось бы, лежит на поверхности и нуждается в использовании. То, что в итоге сработало не очень – всего лишь базис для дальнейшей работы в этом направлении.
Кадр из фильма “Юморист”
Все сказанное выше иллюстрирует нехитрый месседж: в прокат «Юморист» выходил шумно и задорно. Но у самого фильма легко можно диагностировать излишний флегматизм и анемию. Сюжет прост: на излете государства советского эстрадный комик Борис Аркадьев (Алексей Агранович) устало шутит одну и ту же шутку про обезьянку. Шутит ее в концертном зале Дзинтари, шутит ее на корпоративах у силовиков, шутит ее даже во время секретной прямой связи с космонавтами, у которых что-то пошло не так на орбите. Конфликт героя со средой и его внутренний конфликт сводятся к одному и тому же: шутить про обезьянку уже невмоготу. Но чеховщина не востребована уже, а набирающий популярность за океаном стендап не востребован еще. Невыразительный, а в чем-то даже неприятный герой перемещается по тусклым локациям и коммуницирует с незапоминающимися второстепенными персонажами (исключение – концертный директор, в роли которого – Павел Ильин), чтобы худо-бедно связать две хорошие сцены.
Первая – тот самый прямой эфир с космонавтами, для которого Аркадьева вытащили из постели, перепугав все его семейство (попутно удачно обыгрывается профессия супруги в исполнении Алисы Хазановой: она адвокат, но закон бессилен перед лицом власти). Героя запирают в гулкой одиночной камере, где от него хотят узнать некую сакральную истину, которая ему не известна. В этом эпизоде ловко схвачено исконно русское желание получить от художника какие-то ответы, начертанную карту жизни. Острая нужда в том, чтобы произведение обязательно чему-то учило, имело крепкий моральный посыл. «Я всего лишь писатель, и не е**т» – ответ неудовлетворительный. Творец должен быть мессией. Любопытно, что здесь откровения ждут именно от комика. Получается, вроде как, что если имеешь дерзость высмеивать, должен и понимать больше, и смотреть глубже прочих. Аркадьев понимает, что не понимает, и в этом его проклятье («Проклятьем» называется и его единственное серьезное произведение, которое мало кому интересно). С горя он уходит в творческий запой.
Кино не плохое, просто скучное. Не спасает его даже сформированный незадолго до премьеры дискурс с разбушевавшейся цензурой и повальными отменами концертов самых разных артистов
Выныривает из запоя Аркадьев ровно для того, чтобы отыграть вторую хорошую сцену. На генеральской даче, куда его в очередной раз позвали побыть клоуном для пидорасов, герой внезапно решает доказать, что он не тварь дрожащая. Ну, и начинает панчить направо и налево низостями в адрес хозяйки дома. В бане, спроектированной наподобие римского Колизея, где на трибунах восседают в простынях-тогах сильные мира сего. Юморист-гладиатор выходит на смертельный бой с самим собой за право обладать достоинством. Но выигранный бой никогда не был гарантией выигранной войны. Суть Аркадьева как типичного представителя творческой интеллигенции в неизбывной амбивалентности: презрение к власти соседствует с зависимостью от нее, желание творить – с потребностью в бабле, а тщеславность – с ощущением собственной ничтожности.
«Юморист» – кино не плохое, просто скучное. Не спасает его даже будто специально сформированный незадолго до премьеры дискурс с разбушевавшейся цензурой и повальными отменами концертов самых разных артистов. В конце концов, сложно назвать удачей фильм, главным достоинством которого неожиданно становится записанный поверх финальных титров саундтрек. «Gold on my wrist, я юморист» не только прочно впаивается в мозг, но удивительно точно характеризует творческую эволюцию его исполнителя. Фейс, как и Борис Аркадьев, хочет говорить о важном, но публика требует бургер и анекдот про обезьянку. Разница в том, что мальчик, который намертво застрял между регистрами «hate» и «love», вызывает интерес, потому что в нем, в отличие от Бореньки, что-то есть.
