Лурд (Lourdes), 2009, Джессика Хауснер, рецензия
Денис Виленкин, про играющего в картишки пастора, статуэтку Девы Марии как бренд и девственную стерильность “Лурда”.
Колясочницу Кристину, как и других приехавших намолить исцеление в промышленных масштабах, Лурд встречает со всей своей сдержанной роскошью клерикального Диснейленда, где оптом во имя божьей благодати продают не чудо, но статуэтки Девы Марии, определенно ходовой товар своего брэнда, на который будут молиться у сувенирной лавки, постели и везде, где только можно, пока, что называется, ни снизойдет. Однако, вожделенное чудо – своего рода лотерея, как гнев Господень, как его милость.
Кров и хлеб есть, а еще и закат на фоне Пиренеев, что может быть лучше?
Когда героиня встанет на ноги, всех не столько охватит радость, как одолеет вопрос, «почему именно она», и это явно не то, чего стоило ждать от христианина, как подобает смиренного, подставляющего щеки и торжествующего за ближнего своего, как за самого себя. По сути, сам факт этого miracle, разливающегося в перешептываниях, являет истинную веру находящихся на финансово успешном курорте. Перекидывающийся в картишки пастор, в теории понимающий, что за это бывает, промолвит, «каждая жизнь особенна, сам Бог создал это разнообразие», но, конечно же, он, как и никто другой, не хотел бы оказаться на месте немощного. Пусть они там молятся, гладят камни в гроте, покупают свечи, играют в обряды и дальше думают о спасении. Обойди оно их стороной, они проявят свою ханжескую натуру, которую персонал этого мифологического заповедника и не скрывает. Они не немощны духовно, это не про тех, чья вера – товар. Сестры милосердия интересуются мужчинами, забыв про молитву около больной, а сама она и не помолится, так как это не входит в плотный туристический график, тот же пастор смеется над святотатственными шутками про Деву Марию, и в один момент вовсе начинает казаться, что все эти люди не верят ни во что, кроме собственного благосостояния. Кров и хлеб есть, а еще и закат на фоне Пиренеев, что может быть лучше?
Джессике Хауснер в ее язвенном агностицизме остается только расставлять вопросы, как потухающие одну за другой свечи. Бог добр или всемогущ? Чудо или исцеление? В девственно стерильном кино нет места едкой сатире или же оде божественному вмешательству. Авторский взгляд заключен как раз в его видимом отсутствии, восприятие фильма зависит лишь от внутренних убеждений смотрящего, и как оценить очевидную картину мира, где есть взбитые сливки можно с крестиком или без, а кормить больного ими без догматично христианского «помоги и тебе помогут дважды». Принять как данность, все мы люди, все там будем.
