Блейз (Blaze), 2018, Итан Хоук
Эрик Шургот рецензирует режиссерскую работу Итана Хоука
Блэйз Фоли, подобно всем бессребреникам от искусства, при жизни был знаком немногим, погиб рано, получил широкое признание уже тлея в могиле. О таких людях Константин Ступин, другой музыкальный вагабонд из другой страны и эпохи, спел очень точно: «Кто взял однажды гитару, с ней в руках и умрет». Фоли, бродяга с обочины жизни, гитару, кажется, никогда из рук не выпускал – нигде не работал, жил чаще за чужой счет, к закату своему беспробудно пил, хотя и умер не совсем от этого. Уже спустя годы друзья наткнулись на так и не изданную пластинку, начали растаскивать песни Блэйза в свой репертуар известные исполнители, а Сибил Роуз (возможно единственная настоящая любовь трубадура) написала о нем книгу-воспоминание. О каждом культовом человеке в США однажды снимут байопик, отрадно, что про бродячего барда Блэйза Фоли фильм снял влюбившийся в его песни Итан Хоук.
Снимал Хоук в основном по тем самым мемуарам Роуз – девушки, за счет которой Фоли долгое время жил в Остине и Чикаго. И с ней же связаны лучшие годы его беспризорной жизни. Они познакомились еще тогда, когда он не был Блэйзом Фоли, но уже носил какой-то нелепый псевдоним. Судьба свела их в общине хиппи, то есть там, где и должна была свести еврейскую девочку-бунтарку, желавшую наперекор родителям стать актрисой, и поэта-балагура, покинувшего семью потому, что ему надоело петь в церквях за еду. Тогда они поселились в домике на дереве, среди ветвей он напевал возлюбленной свои песни, а та вдохновляла на созидание. Затем была уходящая в бескрайнюю даль дорога, травка, воспетый дуэтом дух бродяжничества и попытки выступать на большой сцене, раз за разом оборачивавшиеся крахом. Фоли питал страсть к процессу творения, сочинял проникновенные и трогательные песни, но выйти на сцену трезвым часто было выше его сил. Сибил и её трубадур не были вместе до конца, в Чикаго он посвятил ей песню-прощание «If I could only fly», а затем, на десяток лет, погрузился в кутеж и тщетные попытки выпустить прижизненную пластинку.
Кадр из фильма “Блейз”
Хоук делит свой фильм на три параллельные плоскости. Первая: та самая жизнь Блэйза Фоли, «родившегося» среди ветвей, основанная на мемуарах Сибил. Вторая: последний концерт музыканта в придорожном баре, перед почти случайной публикой. Наконец, радиоинтервью Таунса ван Зандта – друга и персонального демона Фоли, появившегося в жизни барда аккурат в тот самый момент, когда ангел-хранитель в лице Сибил из нее выпорхнул. Хоук-постановщик очень точно рифмует эпизоды жизни бродяги с исполняемыми им песнями, прерывая строгую хронологию повествования выступлениями или комментариями ван Зандта. Мечты о вечном сменяются разочарованием и тоской – песня за песней, короткая жизнь проносится перед глазами, меняя оттенки. А старый бар, как мир вокруг, живет своими делами, слушая Блэйза краем уха. Кому вообще дело до опухшего от вечной пьянки бородача в засаленных джинсах. Ритмы души поэта и музыканта легко уловить через его песни, но, чтобы слышать, нужно хотеть слушать.
Культовый бард звучит бархатистым баритоном Бена Дики и это совсем не копирование ради галочки. Бен пропускает музыку Блэйза через себя, раскрываясь при этом прекрасным актером, воплощающим на экране тот самый образ – бездельника и алкоголика, которого невозможно не любить. Каст фильма – это вообще его чуть ли не основополагающее достоинство. Веснушчатая Алия Шокат дополняет добряка Бена, формируя на экране ту воздушную простоту, посконность отношений, которой не хватает иным экранным драмам. Таунс ван Зандт – с лихвой нюхнувший пороху американской кантри-сцены Чарли Секстон. Себе же Хоук отводит символическую роль остающегося за кадром радиоведущего. Появляется в фильме и Сибил Роуз собственной персоной – играет родную маму. Но помимо ностальгических воспоминаний так и не состоявшейся актрисы, в фильме Хоука витает дух еще одного человека – Ричарда Линклейтера. Это такое, интуитивно улавливаемое стилистическое родство, не эпигонство, но знакомый почерк – воспевание уходящего сквозь сито бытия времени, как самого важного ресурса в жизни человека. Ощущение неповторимого и невосполнимого момента, который нужно прожить здесь и сейчас – вектор творчества Линклетера – в «Блэйзе» он ощущается буквально в каждом кадре. Примечательно, что сам и Линклейтер появляется в фильме в небольшой роли.
В фильме Хоука витает дух Ричарда Линклейтера. Это такое, интуитивно улавливаемое стилистическое родство, не эпигонство, но знакомый почерк – воспевание уходящего сквозь сито бытия времени, как самого важного ресурса в жизни человека
Хоука можно упрекнуть в излишней симпатии к главному герою, практическом отсутствии полутонов в повествовании, избыточным желанием рифмовать песни и жизненные отрезки, но все это несущественно хотя бы потому, что «Блэйз» даже не совсем байопик. Это посвящение, реконструкция не столько жизни, сколько самого творчества и его природы, глубоко уходящей корнями в личный жизненный опыт. От Роуз тут любовь к мужчине и ключевые сцены: визит Фоли к престарелому отцу, пьяные концерты в Остине, прощальная песня, исполненная в полумраке спальни. От Хоука (и в не меньшей степени Дики) – любовь к музыке и стихам Фоли, желание донести простое и искреннее искусство до слушателя. «Блэйз» часто походит на оживший фотоснимок, выхваченный из вихря прошлого. Намеренно неспешный, этот фильм гипнотизирует безмятежным ритмом, даже когда повествование проходит трагическую черту. Символично, что проводивший полжизни в скитаниях Блэйз Фоли у Хоука умирает, выйдя на дорогу со словами: «Как хочется жить…». Если судить по наследию, оставленному музыкантом, он и правда горел изнутри как пламя, потому и век его был обреченно короток.
