Ровно 11 лет назад в российский прокат вышел «Бумер. Фильм второй» Петра Буслова.
Вторую часть дилогии принято считать одним из худших сиквелов: художественно несостоятельным, чрезмерно мелодраматичным и бездумно эксплуатирующим культ первого фильма.
Армен Абрамян не согласен со среднестатистическим мнением критиков, и доказывает, что «Бумер. Фильм второй» не только отличное кино, но и самая большая режиссерская удача.
… фильм первый
В 2003 году по экранам российских кинотеатров вихрем промчалась 750-я бэха, везущая четырёх бандитов низшего звена прочь от Москвы, от милицейского преследования по ухабистым и слякотным просторам Руси-матушки, снятым оператором Даниилом Гуревичем в лучших традициях узнаваемо-страшной, но и завораживающе-сюрреалистической эстетики отечественного кино 90-х. Действие малобюджетного фильма Петра Буслова и происходило на самом излёте десятилетия – в 1999 году. Как полнометражный дебют едва получившего образование кинематографиста «Бумер» впечатляет: ритмически выверенный, хорошо написанный и крепко режиссированный. Но трудно сказать, как бы сложилась его судьба, если бы не затянувшийся монтаж уже готового материала. За этот промежуток совсем уж тайфуном (только по экранам голубым) пронеслась «Бригада» Алексея Сидорова. Жанр криминальной драмы, преломленный через осмысление лихого десятилетия новейшей истории страны, привлёк общественное внимание, провоцируя на разного рода околокиношные дискуссии. Поэтому «Бумер» при выходе попал в уже подготовленный контекст заготовленных обобщений зрителя думающего и подогретых ожиданий зрителя менее взыскательного, жаждущего снова увидеть что-то про братков. К тому же и здесь одну из главных ролей исполнял вдовиченсковский Валера Филатов, ставший «Костяном – Котом», что тоже давало очков. В результате – не скромное сопоставление с другими, мало чем уступающими, фильмами из 90-х вроде «Мама не горюй» (как раз его герои смотрят по телевизору в одной из сцен) или «Тело будет предано земле…», а новые витки полемик, в том числе и по нахождению общего с культовой балабановской дилогией «Брат». По невероятному стечению обстоятельств через несколько месяцев Кармадонский ледник похоронит Сергея Бодрова и его многочисленную съёмочную группу, шестеро из которой, включая оператора Гуревича, создавали и бусловскую трагикомическую драму. И этот прискорбный факт лишь усилил связку таких разных и неоднозначных персонажей как Данила Багров с его экзистенциальным «В чём сила, брат?» и четвёркой бандюганов с кликухами вместо имён, без какой-либо рефлексии отрезающих: «Не мы такие, жизнь такая». Для окончательного единения стоило сразу же объявлять о создании новой дилогии, несмотря на то, что «Бумер» – кино цельное, красиво завершённое, продолжений не требующее. Но большой коммерческий успех, сумасшедшая популярность саундтрека Сергея Шнурова и общественный резонанс стали непосильным искушением для создателей хита.
… фильм второй
Вышедший спустя три года (неожиданно к 8 марта, а не к 23 февраля), «Бумер. Фильм второй» позиционировался не просто новым фильмом в цикле, а фильмом совсем другим по отношению к первой части. Так оно и оказалось. В реформах изначальной истории создатели пошли даже дальше Балабанова, чей «Брат – 2» просто был достаточно отличен от первого фильма. Новая история Буслова не просто продолжает историю начатую, она сужает её значение до вводной главы, до элементарного пролога к объемной и богатой на детали повести, несмотря на то, что оба фильма имеют примерно равный хронометраж.
Ко второй части приступили, чуть ли не следуя памятке каждому режиссёру: чего не стоить делать в сиквеле, если хочешь, чтобы он был удачнее оригинала или хотя бы имел сопоставимый успех. Во-первых, изменилась тональность повествования и даже его жанровая направленность, что очень рискованно для фильма, чья специфическая тематика стала одной из важнейших причин коммерческого триумфа и сиюминутного фан-культа.
Вторым сомнительным ходом можно считать возвращение из небытия героя, который драматически погибал в финале первого фильма. Пусть непосредственно сцену убийства (или труп) Костяна не показали в кадре, мало у кого остались сомнения в его смерти. Уж больно безумно и обречённо ухмылялся отстреливающийся бандит, когда подельник в чёрном BMW уезжал в неизвестном направлении. И его было жаль больше всех, потому что у него, единственного из четверых, имелась возможность начать новую жизнь. Эффектно оставленная за кадром под нецензурные крики и выстрелы спецназовцев, смерть его не оставляла неопределённости и это было хорошо… с точки зрения кинематографа, естественно, ибо таков сентиментальный канон. Всё же не Остап Бендер и не комиксовый персонаж, чтобы не брезговать нарушениями законов событийной логики. При этом галерея прочих персонажей обновляется почти на сто процентов, что тоже является несомненным риском.
Самое главное – сценарий. История первого «Бумера» была написана быстро и слаженно, являясь концентрической волей Петра Буслова и Дениса Родимина. В оригинале всё как по учебнику: завязка-кульминация-развязка, прямолинейная визуализация идей, обыгрывание названия на двух уровнях: внешнем (непосредственно автомобиль) и внутреннем (бумеранг как символ воздаяния и расплаты), логарифмированное чередование комических и драматических моментов.
В «Фильме втором» сценаристов уже четверо (во всяком случае, столько их указано, но даже продюсеры проговаривались о трудоёмкой работе над сценарием и о том, что его вычитывало и правило куда больше людей, чем значится в титрах). Помимо Буслова и Родимина добавились Ким Белом и Иван Вырыпаев, чья карьера видного постановщика с собственным стилем и художественным видением тоже начнётся в 2006 году (той же осенью выйдет в прокат «Эйфория»). Вырыпаев даже снимется в эпизоде. То, что Буслов – сильный режиссёр заметно не по сенсационному дебюту, не по распиаренному большому проекту о Высоцком. Это явлено во втором «Бумере», как бы в последствии не малодушничал режиссёр, считая его неудачей, поддавшись на трепотню отечественных кинокритиков, в массе своей проехавшихся по фильму катком. Вот оно – его лучшее кино. Мало кто сумел бы создать столь цельное послание из сценария, который буквально расслаивается от переполняющих его спорно сочетаемых идей различных по мировоззрению авторов.
Это же касается и использования музыки Сергея Шнурова. В первом «Бумере» композиции эклектичны по жанру (вплоть до пародийной попсы) и подаются поступательно, становясь всё минорнее, обрываясь, в итоге, надрывным инструментальным шедевром «Привет Морриконе». Во втором фильме Шнуров отталкивается от финального крещендо и создаёт каскад ответвлённых вариаций лирико-трагического свойства. Здесь музыка не всегда отвечает ожиданиям, при этом она, в идеальном смысле, однотонна.
За всё вышеперечисленное кино изрядно ругали критики, упорно желая видеть в достоинствах недостатки. О негативной реакции большей части фанатов первой части (в основном, мужского пола) и говорить нечего. В прокате «Фильм второй» собрал в 2,5 раза больше своего бюджета, но всё равно считается провальным и стабильно вносится в списки худших сиквелов. А имени бедового неудачника Констатина Андреевича Огородникова никто не запомнил. Это полное имя персонажа, которого сыграл Владимир Вдовинченков, не указано даже в титрах оригинального «Бумера». Ни к чему оно там было. То кино не о личностном, оно о типажном, о типическом. Такой вот типичный преступный элемент по кличке «Кот» тогда и погибал при исполнении своих преступных деяний. Но это было только начало. И умереть ему предстоит ещё трижды, чтобы с каждым следующим воскрешением понять что-то важное про людей вокруг и про себя самого.
Смерть главного героя в драматургии – не закономерное следствие его образа жизни, а его причина. Между фабульными смертями – разные фильмы. Постулирование бренности бытия в распаде личности на фрагменты во имя единения целого. Обилие затемнённых пауз между эпизодами столь велико, словно эти грубые стежки – намеренно замалчиваемые события, упущенные возможности.
1. Смерть преступника
«В этих словах нет ни смелости, ни страха. Когда пуля входит в грудь, то рвётся рубаха»
(Сергей Шнуров)
Кот погиб ещё в 99-м, в конце первого «Бумера», при нападении на компьютерный салон. Эпилог с перестрелкой в усечённом виде, под тот же «Привет Морриконе», вошёл во второй фильм. Умирая бандитом, рэкетиром, грабителем и убийцей, Костян следующие четыре (за каждого из кентов, включая себя) года и живёт как преступник: отбывает наказание в тюрьме, сидеть в которой ему ещё 11 лет.
Дебютная ВГИКовская короткометражка Петра Буслова называлась «Тяжёлая работа мойр». Своеобразные мифологические богини судьбы зачинают всю дальнейшую историю. Она, история, буквально вклинивается в диалог двух коррумпированных тюремных работников, устраивающих досрочный «выход» некоторым своим подопечным, за деньги обставляя сие мероприятие через «уход» в мир иной других заключённых. Такие вот издевательские богини фатума, обезобразившееся до омерзительных ментов, решающие кому гулять на свободе, а кому гнить в гробу. Каков приход – таковы и попы. Мойры в погонах решают судьбу Константина Андреевича Огородникова. По табличке с его именем, пришнурованной к шконке ползёт паук – символическая деталь для того, кто возникает в пространстве фильма в мутном стекле с полосками пены на лице и бритвой в руке. Зеркало – первый из мостов между мирами, дарующий герою новую жизнь. Эту жизнь технически дали ему милицейские работники, но рукой их водил старый товарищ и подельник Димон Ошпаренный, трусливо скрывшийся в своё время подальше от заварушки.
Авторы возвращают умершего в части первой, чтобы в первые же минуты нового фильма устранить того, кто вполне гармонично остался жив. Кто за четырёхлетний промежуток после произошедших событий сумел переломить давление рока: стал преуспевающим бизнесменом, мужем, отцом и, что ни говори, а так и остался верным другом. Как актёр Андрей Мерзликин ничем не уступает по таланту и харизме Владимиру Вдовиченкову; как персонаж – он также снедаем виной вполне мог стать главным героем второй части. Тем более, если сама история продолжения – новая. Но произошло всё иначе. Димон сохранил за собой статус катализатора событий. По его вине начался бардак, приведший в движение беспощадный бумеранг для него, его друзей и даже для тех, с кем они пересекались по ходу своего слякотного странствия. Так и здесь – хотел, как лучше, а стал виновником убийства незнакомого ему человека и, хоть и вызволил кореша из тюрьмы, но обрёк того на новые муки совести, словно передав ему, как эстафету, удел кающегося грешника.
Если бы героем истории сделали Ошпаренного, то она мгновенно стала бы приземлённее и лишилась пронизывающего эффекта ирреальности происходящего. Кот давно простил Димона, и при встрече говорит важную фразу: «Я не знаю, как бы я поступил в той ситуации, окажись я на твоём месте». Эта фраза аукнется в финале, но до финала ещё далеко. Отказавшись от предлагаемых искупительных даров, Кот уходит, а Димон зачем-то покидает свой бумер и следует за ним. Как оказалось, не зря. Милицейский киллер, выслеживающий бывшего зэка, обнаруживает себя, потянувшись за долларовой банкнотой на асфальте, которая при ближнем рассмотрении проявила себя фальшивкой. Показательная деталь для всех обманчивых коллизий в дальнейшем развитии сюжета.
Димон спасает друга, убивает наёмника, но гибнет сам. Как и должен был погибнуть четыре года назад – от пули, направленной теми же самыми ненавистными ментами. Мавр сделал своё дело, мавр может умирать. Круг замкнулся. Костян запоздало обращается к уже бездыханному телу и замечает выпавшие ключи от машины товарища. Он получает автомобиль той же марки и совершает на нём новое путешествие, но отличное по целям от предыдущего.
2. Смерть самозванца
Быть другим – это значит быть всегда одному. Выбирай, что тебе – суму или тюрьму. Никому просто так не даётся свобода, из неё нет выхода, и в неё нет входа
(Сергей Шнуров)
Узкое тёмное строительное ограждение вдоль тротуара, напоминающее туннель, свет в конце которого заслоняет сборщик душ с целящимся в тебя пистолетом. Ещё одно переходное междумирие. Ещё одна смерть. Константина Огородникова похоронили в тюрьме, а на свободу вышел самозванец Николай Шубин. Он и должен был в этом туннеле остаться. Но Димон спасает его, жертвуя собой. Можно верить в счастливые случайности, но лучше этого не делать, потому что во вселенной Буслова случайности к счастью не ведут.
Костян, ставший Колей Шубиным, умирает во второй раз и продолжает жить, чтобы хоть как-то оправдать дарованный ему очередной шанс. Он едет искать сестру сокамерника Коли, чтобы рассказать ей о судьбе её брата и передать письмо от него.
Сюжет фильма раздваивается на две параллельные линии и окончательно теряет связь с базовой атрибутикой, заданной первой частью. Юная девушка Даша со шрамом на всю щёку в неугомонном томлении ждёт возвращения старшего брата из колонии, рассекает на грязной Хонде, попутно промышляя мелкой аферистической деятельностью. Она копит деньги для реализации мечты. Когда брат вернётся, они уедут в такое место, где полная свобода и истинный рай на земле. По тем же самым грязным провинциальным улицам, где обитает Даша, разъезжает и чёрный бумер с московскими номерами, за рулём которого брутальный, прилично одетый мужчина. Неизвестный этот бродит по городку, показывая кое-кому из встречных фотографию девушки со светлыми волосами. У него случается встреча с четырьмя малолетними хулиганами – прообразом его бывшей компании. Это классическое клише криминальных драм подано через психологический контраст. Общаясь с лидером потенциальной ОПГ, хмурый небритый человек в костюме, которого босяки принимают за столичного комерса, не проявляет ни доли сопричастности с собеседниками и не испытывает к ним ничего кроме снисходительного сочувствия.
Встречают друг друга герои при обстоятельствах драматических и, как водится, снова случайных, вынуждающих их примерить на себя архетипические гендерные роли: она – беззащитная барышня, он – благородный герой-спаситель. Им бы сесть и поговорить по душам, как это сделали Димон и Кот, но упёртые маргиналы лёгких путей не ищут. Между ними происходит столкновение, причина которого – нахлынувшая совестливость и нерешительность одного и непримиримая ярость другой. И роли их быстро скорректировались: спаситель оборотился маньяком с домиком на отшибе и тёмным подвалом, а слабая девчонка – загнанной жертвой, готовой на всё, лишь бы вырваться из заточения. Душевная двойственность персонажей тесно переплелась и при взаимодействии выявила в них дикое и бесконтрольное.
Однажды Костян не решился сказать вовремя правильные слова, не успел соскочить с колеи и оказался в чёрном бумере, потеряв любимую девушку и очутившись за решёткой. Тогда он оправдывал себя привязанностью к друзьям. Сейчас у него нет оправданий. Он тянет время, но этим только распаляет гнев Даши, отчего распаляется и сам.
Кот снова вытягивает не тот билет и упускает возможность, что приводит не просто к неприятным, но к неожиданно безнадёжным последствиям. На него наседают местные братки и, как последнему лоху, отбивают башку, забирая тачку. До кучи сбрасывают «жмура» в речку. Мертвец Огородников с именем и паспортом мертвеца Шубина умирает вновь. Тоже ведь вполне резонная расплата за былые делишки. Когда-то он и сам так наживался, бомбя лохов, держа в руках биту, а за ремнём ствол. Теперь же бывалый лиходей умирает, как жалкий обыватель, от подлого удара исподтишка. Эпизод нападения заставляет вспомнить отрывок из первого фильма, когда два сельских милиционера докопались до троицы из бумера, подбросив им наркотики, в то время как Кот отошёл в поле по нужде. Он объявился самый разгар конфликта и уплатил патрульным штраф… из денег, взятых из их же УАЗика. Сноровка утрачена, в этот раз он не приметил джокера и сам попался.
Оставленный после покойника автомобиль помогает герою добраться до цели и найти нужного человека, но именно бумер становится его опознавательным знаком и приманкой, что подводит самозванца к закономерному исходу. Нет больше ни Огородникова, ни Шубина – оба они канули в Лету. Причём, буквально.
Большая часть этого сегмента отведена раскрытию характера Даши и истории её тёплых взаимоотношений с братом. Даша и Кот – люди разные, но в данном отрезке времени они сходятся и становятся чуть ли не химерическими отражениями друг друга. И если Костян волею рока стал самозванцем, то Даша уже давно живёт двойной жизнью. Её мир – это мелкие преступления ради мечты о солнечном будущем с братом где-нибудь на Гоа, воплощённой в своём самом пошлом эквиваленте: выпущенной на принтере туристической фотографией с домом на берегу океана, окружённым пальмами и золотистым песком. В силу неконтролируемой агрессивности, она плохо ладит с людьми, но дружит с компьютерами и мобильными телефонами, мошенничая с помощью подслушивающих устройств и фотошопа. В её комнате висят плакаты-матрёшки, на её щеке – клеймо, а в душе постоянно происходит борьба между светлым и тёмным.
По куцым флешбэкам можно сделать выводы, что на преступную стезю Коля Шубин встал, дабы сделать жизнь сестры лучше. В запоздалом предсмертном письме, которое так и не дойдет до адресата и будет сожжено глумливым отморозком, он пишет, что рай – это не деньги и не мечта о доме у океана, а то, что они есть друг у друга. В конечном счёте Колю убивают в тюрьме. В смерти своего спасителя из бумера Даша тоже будет виновна, но уже напрямую, т.к. именно она даст на него наводку местной шпане.
3. Смерть обывателя
«В этих словах нет ни доброты, ни злости. Когда собаки молятся, с неба падают кости»
(Сергей Шнуров)
Сброшенный с висячего моста в реку, самозванец лишается вообще хоть какого-то имени. Его новый Рубикон – вода. Античная Лета омыла своего пришельца и очистила от земных печалей. Отныне никаких воспоминаний, никаких имён – полное забвение и покой. Но утопленника вылавливает дед Илья и привозит домой. Он живёт с бабой Кирой. Их навещает Ленка – мать-одиночка, работающая в больничной регистратуре. Простые люди, каких много на Руси. Фактически, это их коллективная тоска по человеческому благодушию извлекает с того света незадачливого рецидивиста, утратившего память и с трудом приходящего в сознание. Он – заготовка, в которой можно увидеть сына, внука или мужа. А ещё брата. Ознакомившись с паспортными данными своего похитителя, Даша бросается на поиски того, кого ещё недавно так жёстко подставила.
Пребывание в доме деда Ильи – наиболее умиротворенная часть фильма, похожая на комическую пастораль. В первой части точно также мучился в заброшенной деревеньке раненный Ошпаренный, трое его друзей размышляли над путями выхода из ситуации, а один из них даже закрутил роман с местной девушкой. Во втором фильме происходит переосмысление тех образов и возникают их смысловые двойники. Чудаковатая знахарка Собачиха обратилась нелюдимым рыбаком Ильёй. Молоденькая Катька, словно подросла и стала фрустрированной бабой с ребёнком, тоскующей по надёжному мужскому плечу. Наиболее интересная трансформация произошла с дембельнутым пьющим полудурком Пашей, чьи проказы вынудили ещё неокрепшую четвёрку двинуться в путь. Его место заняла Дашка, ухаживающая за больным «братцем» исключительно ради получения информации. С её действиями связана грядущая перемена мест.
Присутствие Дашки форсирует возвращение памяти, возвращает на землю, в суровую действительность, которую не вытравишь из себя. Пережив инсайт посредством сна, состоящего из психоаналитических символов, Костя-Николай рассказывает полную историю случившихся событий, дополняя упущенные промежуточные звенья, и зритель восстанавливает картину фабульной причинно-следственной связи.
Ход с амнезией Кота, многократно апробированный сериальной продукцией, не случаен. Сериалы про богатых, впадающих в беспамятство или кому на долгие годы – сублимация грёз обывателей. Мечты женщины, воспитывающий дочь и норовящей обмануть по-женски, по-доброму, неместного красавца, главное, крепкого мужика и назвать его экзотическим именем Альфред. Это и мечта деда Ильи, у которого нет ни сына, ни внука. Это мечта старенькой бабы Киры, опасающейся неприятностей, но и помогающей от всего сердца. Это мечта Даши – самая тривиальная и вечная из всех – сбежать от обрыдлой реальности на жаркий райский остров.
Абстрактно-собирательная российская провинция вновь отличается ландшафтным запустением, где чаще люди выживают, чем полноценно живут. Но тональность здесь совершенно иная, чем в первом фильме. Это не вынужденное пристанище беглецов, это тихая гавань смертника, которому чудом подарен был ещё один шанс. Как и в первом фильме, данная часть содержит наибольшее количество юмористических эпизодов. И в этом повторении-забытьи есть, конечно же, доля цирцеевой наркотической благодати. Ментам и дела нет до происшествия. Ленка вначале не сообщает Даше информацию о выловленном в реке мужчине и готова идти на обман, лишь бы «Альфред» остался. Он бы и остался, да вот на могилу друзей надо сходить. Это желание станет лейтмотивным предвестием трагического конца. В своём сне Кот оставался запертым в бумере, а друзья смотрели на него снаружи. Они-то уже давно свободны, а он всё ещё на границе, как безвольный узник, умирающий и воскресающий вновь и вновь.
Будучи беспамятным, Костя жил как обычный человек, как деревенский обитатель, на которого спокойно находят управу жестокие бандиты или оборотни в погонах. И ему понравилось так жить. Стёртая личность окончательно переродила его, и стало не важно, что там в паспорте нацарапано. Константин примиряется с самим собой, мирится с ним и Даша, возвращая угнанную машину: «Тебе Коля свою жизнь подарил. Вот и живи вместо него».
4. Смерть человека
«Я не могу сказать, но зато я слышу, я видел, как крыса становится мышью. То, что не стереть, как сильно ни три, свобода – это то, что у меня внутри»
(Сергей Шнуров)
Катание на игрушечных машинках. Плач. Обмен воспоминаниями. Сближение. Тождество. Искренность. Тронувшийся пустой вагон поезда. Сдутый мяч для игры в футбол. Костя сходит на могилу к друзьям и устроиться на танкер во флот. Даша уедет в прекрасное место и напишет ему смс: «Привет, Костя. Я в раю. Здесь очень спокойно». Кипелов заголосит своё коронное «Я свободен» и жизнь сразу же покажется чудесной дорогой с множеством развилок, каждая из которых ведёт исключительно к чему-то хорошему. И если кто-то ещё лелеял надежду на счастливое завершение саги о Коте и Дашке, то после дорожной клиповой нарезки под шнуровскую «Свободу», всякие сомнения отпадут. Костя более не носит маски и ему хочется избавиться от злосчастной чёрной «катафалки», но бумерок ещё своё покажет, ещё успеет внести правки в планы своих водителей. Более не властный над судьбой Кота, автомобиль влияет на него опосредованно – через Дашку – меченого шрамом ангела смерти, через её максималистские и наивные мечтания, которые в итоге материализуются в подлые автоматные очереди.
Дальше для героя будет только неумолимое приближение к смерти окончательной и невозвратной. Точка отсчёта достигнута, самое время вспомнить слова, адресованные Димону: «Я не знаю, как бы я поступил в той ситуации…» Долгий крупный план лица Кота в туманном мареве (последний мост в иное измерение) на паромной переправе (уже не через Лету, а через Стикс), его мучительные раздумья и принятое решение. Туман скрывает от нас последнюю схватку Кости (так было и в первой части), но в этот раз никакого закадрового спасения. В предпоследнем кадре туман рассеивается, и мы видим лежащего ничком в крови мужчину: в одной его ладони – автомат, а в другой – подаренный Дашкой пищащий игрушечный котик.
Природа возникшей нежной привязанности между героями обладает недосказанностью, сохраняет идеальный баланс в оттенках её изображения. В изначальный аспект братско-сестринских отношений вкрадывается патерналистская заботливость со стороны мужчины и едва осознаваемое влечение со стороны девушки. Но стоит ли обманываться насчёт их возможного будущего, если ход событий неотвратим, а цель жизни – не правильно жить, а достойно умереть. Последний кадр – это картинка того райского места с пальмами, океаном и песком. На её фоне Костя читает Дашке письмо взамен того, которое не смог доставить: «Привет, Дашка… Здесь очень спокойно».
Распрощавшись с «Бумерами», Пётр Буслов сразу же отправится в упомянутую ранее Индию и начнёт снимать новое кино. Работа затянется почти на десять лет и результатом этого кропотливого труда станет многофигурный полифонический роман с многозначительным названием «Родина», повествующий о мытарствах русских на экзотическом Гоа. Фильм как иллюстративное продолжение разговора Даши и Кости о том, как было бы здорово уехать в подобные далёкие края, забрать с собой Байкал, Мурманск, Камчатку – всё лучшее, что есть в этой хмурой и враждебной стране, оставив ей одних опостылевших ментов. Вот и герои «Родины» бегут от налаженной реальности в густонаселенные городские джунгли Индии, погружаются в наркотические трипы, но единственное просветление, которого они достигают, это осознание того, какое мы (русские) всё таки говно. Байкал на подошвах не унесёшь, а вот грязь с родных просторов – пожалуйста. И, если первый «Бумер» – это печальный пролог ко второй части, то «Родина» – совсем уж безысходный эпилог к оной. Потому что после ее просмотра авторская мысль доходит до логического завершения. Финал второго «Бумера» не так, получается, трагичен, как можно предположить, ибо возможность героев окопаться где-нибудь на заграничных пляжных взморьях – не выход, а если и бегство – то только мнимое.
Последний сегмент – грустный, полный элегического пессимизма и невыразимой тоски от несправедливости жизни. Здесь уже не уместен рефрен первой части о том, что «Никого не жалко». Здесь жаль всех. Но финал второго «Бумера» всё равно счастливый. Потому что Кот не только вернул утраченную личность, но и обрёл долгожданный покой. Потому что Даша, скорее всего, выжила и, возможно, когда-нибудь о её последующей судьбе Пётр Буслов снимет «Бумер. Фильм третий». А ещё, если бы Кот остался жив, мы бы первые выказали своё недовольство. Потому что мы холим свои стереотипы и привычки, и мы зависимы от ментальной некрофилии. Нам нужен мёртвый праведник, чтобы к его пророчествам прислушиваться; нам нужен мёртвый поэт, чтобы публично читать его стихи наизусть; нам нужен мёртвый преступник, чтобы можно было смело рассуждать об его обаянии и великодушии. Нам нужно, чтобы герои фильмов «про войну» умирали и заставляли нас им сострадать, потому что тогда нам становится легче. Нам легче чувствовать себя по ту сторону замыленного тюремного зеркального осколка. Мы открещиваемся от понурых лиц добрых молодцев в отражении. Нам хочется думать, что это не про нас. Что это – не наша жизнь, а если чего вдруг и совпадёт, да так, что уже не откреститься, то у нас уже и ответ готов: «Это не мы такие, это жизнь такая».
…Вторых шансов не бывает, как не бывает трёх смертей и четырёх жизней. Это либо затяжная отсрочка и недосмотр во всеведущих канцеляриях, либо непознаваемая грань сущего…
«В этих словах нет любви и ненависти. И не спастись уже самому,
И никого не спасти»
(Сергей Шнуров)
