Твитч, лестплей, один час полной жизни
Хардкор, 2015, Илья Найшуллер
Глеб Тимофеев рассказывает о фантастическом боевике Ильи Найшуллера
Генри обнаруживает себя лежащим на столе, в одних трусах, со шрамом от аутопсии и без возможности говорить. Пока кибернетические конечности ввинчиваются в тело под умопомрачительные диезы, симпатичная докторша в слегка расстегнутой блузке представляется любимой женщиной, пускает обязательную слезу и вводит в курс дела: речевой модуль не работает, память шалит, но в целом дела обстоят не так плохо, как могло бы быть. Беседу с учеными прерывает явление злодея, легко опознаваемого по блондинистым волосам до плеч, красной обтягивающей водолазке, ножу-бабочке, премерзкой усмешке и телекинезу: он убивает яйцеголовых, пленяет красотку и сбрасывает со стола талмуд Нассима Талеба. Генри приходится бежать, вынужденно оставив пассию, и впереди у него – крайне, крайне тяжелый день, полный погонь, перестрелок, мордобития, новых друзей, предательств и мести. Вопрос только один: мистер Фёст или мистер Секонд?
Удивительно, что при текущей популярности индустрии видеоразвлечений, амибициозная задача создать на базе культуры летсплеев полноценное игровое кино реализовалась только сейчас. Попытки обеспечить взаимопроникновение кино и видеоигр, объединить дискурс, предпринимались многократно, но чаще всего методы не давали синергии – кинодеятели, несмотря на финансовое торжество гик-попсы, оставляли от контекста только необязательную шелуху. Илья Найшуллер в одном из самых ярких дебютов последних лет демонстрирует больше инсайдерской теплоты к гик-культуре, чем даже – не побоюсь – Джосс Уидон в последних фильмах. В «Хардкоре» элементарно увидеть бестолковое развлечение, паразитирование на центральном новаторском приеме, необязательное видеорезюме и очередное испытание вестибулярного аппарата, но такое отношение было бы ошибочным: фильм Найшуллера не ограничивается технологией, она тесно и органично сплетена с содержанием, это не просто эстетика как набор элементов, а исчерпывающая демонстрация законов и механизмов устройства и существования жанра, в своем роде не хуже «Хижины в лесу».
“Хардкор”, рецензия
Постмодернизм можно определить не только через микс готовых форм, как конструктора «Лего», но и в более широком смысле – как попытки присвоить и эксплуатировать миф, и «Хардкор» на элементарном, базовом уровне манипулирует реакциями и ожиданиями, за счет коротких, быстрых, мощных вау-импульсов, помноженных на постоянный эффект узнавания. Сюжетные арки без остатка разбиваются на миссии, локации и катсцены, причем филигранно именно на уровне драматургии, сюжетопостроения, образов и интонаций, синергии музыки и экшена. На недолгом диалоге в лифте рука бессознательно нашаривает кнопку сохранения перед боссом, а чудесная погоня за Хитрым Дмитрием навевает мысли о скором сюжетном ролике, тогда как невозможность его догнать – о скриптованности истории. Пространство населено неписями, к Москва-сити хочется дописать «17», а у героев забавные, но емкие и запоминающиеся прозвища, либо имена, как названия шампуня. Отлично и аутентично построены диалоги – где второй участник оперирует редкой, но выразительной жестикуляцией, поворотами головы, терапевтическими зуботычинами или, например, надписями кровью на стене (это вот EZ – одновременно ироничное, издевательское и хлесткое – очень круто именно на уровне сценария), при этом без потери информации!
«Хардкор» редко выглядит дорого, но почти всегда – изобретательно. Швырнуть телекинезом голую шлюху в камеру – это, черт побери, круто, на уровне мгновенного, сиюминутного фана, вокруг которого в принципе часто строится индустрия видеоразвлечений и рельсовые шутеры в частности. Фокусировка GoPro смотрится не столько даже точкой обзора, следующей за курсором мыши, сколько требует светового пистолета. Весь фильм полон этого аркадного духа, знакомого не по Half-life, а вовсе даже по House of The dead, и за аутентичность отвечают не только и не столько гигантские штаб-квартиры, заброшенные здания, пулеметы у мотоколяски, телефоны с мини-картой квеста и танки в лесу, сколько короткоживущий пафос хлестких фраз, задушевных разговоров и соответствующих выражений лиц. Фишка с видом от первого лица только кажется однообразной: ей, во-первых, находятся десятки отличнейших применений, а во-вторых, кино сохранило бы здоровую часть очарования – пусть и не оригинальности – и без неё. Многие FPS поддерживают и вид от третьего лица, но нафига? Мельтешение не смотрится проигрышно за счет полного погружения, и поставленная задача достигается в первую очередь за счет соответствия духу, а не букве. А уж в том, как на вступительных титрах пуля летит сквозь пустую голову, есть что-то могучее, залихватски тарантиновское в лучшем смысле слова.
Фильм редко выглядит дорого, но почти всегда – изобретательно. Швырнуть телекинезом голую шлюху в камеру – это, черт побери, круто, на уровне мгновенного, сиюминутного фана, вокруг которого в принципе часто строится индустрия видеоразвлечений и рельсовые шутеры в частности
В Hardcore Henry, по-хорошему наглое и отвязное кино, сложно не влюбиться – и здорово видеть, что сходное отношение сохраняется у каста. Козловский, например, периодически немного гранитный, здесь выдает один из лучших образов в карьере, эпизодическому Шнурову мощно крутят нос квестовыми пассатижами, а Копли – артист, намного менее известный, чем он того заслуживает – вовсе получает максимальную долю зрительских симпатий за своих Джимми – и хиппи, и полковника, и даже перемазанного кокаином тусовщика в леопардовых труселях. Схематичность характеров и событий – гроссмейстерская, аутентичная, и ни разу не фейл – тем удивительнее кассовые сложности и смешанные отзывы иностранной прессы. Особенно той, что какую-нибудь ерунду вроде «Чудо-женщин», куда менее честных и куда менее интересных в методах, оценивает исключительно высоко. Илья Найшуллер, по-видимому, ориентируется в задротском контексте и мироощущении куда лучше студийных боссов, и выдает кино, умело играющее на ассоциативных рядах, существующее по законам интерактивных развлечений и полностью комплементарное культурному контексту. Или – перефразируя – он не забыл лица своего отца, и убивает не оружием, но сердцем.
Когда-то в лучшем пиксаровском мульте Антуан Эго, ролевая модель всех критиков, перенесся в прошлое – мечтательное, счастливое детство, вкусив немного рататуя – так и я, смотря похождения Генри, вспоминаю стынущий попкорн, уже начавшуюся рекламу и никак не желающего сдаваться Emperor’a – Type A. Дело Кьюриана все еще живо, и только я могу спасти человечество. И спасибо за это.
