Пасторальный этюд
Дафнис и Хлоя (Dafnis kai Hloi), 1931, Орестис Ласкос
Андрей Волков рассказывает о немой экранизации канонического древнегреческого романа
Орестис Ласкос (1907 – 1992) – малоизвестная фигура на греческом кинематографическом олимпе. Он никогда не входил в число безусловных мастеров киноискусства своей страны и оставался в тени таких авторов своего времени, как Михалис Какоянис и Яннис Далианидис. Однако имя Ласкоса получило определённую известность в связи с экранизацией романа Лонга “Дафнис и Хлоя”. Постановщик даже экранизировал его дважды, сначала в немую эру, а затем на исходе 1960-х гг., как раз в самый разгар режима “чёрных полковников”. Именно в этот самый мрачный период истории Греции второй половины XX века режиссёр снял свои последние фильмы. Это было время бунтарства в мировом кино. Искусство “рассерженных” в Англии, кино контестации в Италии. Наконец, в самой Греции выходили фильмы об изменившейся социальной ситуации, составившие новую волну. Именно в эту пору расцвёл гений Тео Ангелопулоса, прославившего свою страну на весь мир. А Ласкос снимал исключительно массовое кино, без всякой попытки анализа проблем современного ему грека. Так что не просто так именно Ласкос сделал первую экранизацию “Дафниса и Хлои” (в 1993 году очередная версия вышла и у нас).
Как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Ласкос в неполные 24 года обратился к прозе Лонга, чьё имя стало одним из символов отвлечённой мечтательности, бегстве от проблем общества в лоно природы. Очевидно, постановщика привлек эскапизм древнегреческого автора, и на заре киноискусства сам Ласкос стал одним из создателей простенькой мелодрамы, почти мыльной оперы, в европейском кино. Конечно, режиссёр значительно сократил произведение Лонга, нещадно выбросив многие авантюрные элементы. Он сосредоточился на романе пастуха и пастушки, стремясь не столько передать средствами кино красоту их чувств, сколько расчувствоваться и умилиться самому и позволить тоже сделать зрителю, отвлекая его от часто тяжёлой реальности. Фабрика грёз что фабрика слёз. А массовая мелодрама и по сей день не изменила заветам Лонга в интерпретации Ласкоса.
Кадр из фильма «Дафнис и Хлоя» Орестиса Ласкоса
Не стоит безоглядно доверять мнению (отражённому, к примеру, в заметке Ирины Дроновой для портала «ilovegreece»), что «Дафнис и Хлоя» Ласкоса первый фильм с эротическими сценами в европейском кино. Был, к примеру, такой чешский режиссёр Густав Махаты (1901 – 1963), который ещё в 1920-е гг. снял «Эротикон», тоже эротическую мелодраму, но на современном материале, о мезальянсе влюблённых, что позднее станет расхожим мотивом для мыльных опер. В провокационных целях использовал эротику и Луис Бунюэль, сам асексуал по жизни. И, конечно, не стоит забывать «Ад» (1911), где, как утверждается, впервые была показана обнажённая женщина.
Орестис Ласкос применительно к прозе Лонга поступает не как эстет и психолог Эрик Ромер в позднейшей экранизации пасторального средневекового романа «Астрея», а скорее как дворянин Н. М. Карамзин, один из зачинателей сентиментализма, чья «Бедная Лиза» также далека от реальности, как и экранизация Ласкоса. Сам Лонг хоть и был городским жителем, но всё-таки являлся уроженцем Лесбоса, где и происходит действие, оттого имел определённое представление о быте сельских жителей. Ласкос же, напротив, слабо представлял себе древнегреческие реалии, оттого буколическое очарование всё время вступает в противоречие с красивенькими, чисто открыточными, видами природы и условно одетых актёров. Интерес героев к телам друг друга совсем лишён греховной притягательности и юношеской наивности. Если Лонг изображал в определённом смысле непорочных персонажей, не знающих о межполовых отношениях (это сейчас об этом знают даже 5-летние дети), а потому с удивлением и тревогой открывающих в себе новые чувства друг к другу, то у Ласкоса преобладает условное действие. Хлоя в его изображении не наивная девушка, а почти женщина-вамп, разжигающая ревность в Дафнисе.
Традиции псевдоисторической мелодрамы, у истоков которой стоит не только Ласкос, но и он тоже, быстро будут заимствованы голливудским мейнстримом. А вот одухотворённое изображение сельской местности и внимание к чувствам простых людей, присутствующих у Лонга, позднее нашло адекватное отражение в неореализме.
Режиссёр значительно сократил произведение Лонга, нещадно выбросив многие авантюрные элементы. Он сосредоточился на романе пастуха и пастушки, чтобы зритель расчувствовался, умилился и отвлекся от тяжёлой реальности. Фабрика грёз что фабрика слёз
Безусловно, далека по глубине проникновения в робко зарождающиеся отношения влюблённых пасторальная вампука Ласкоса от «Белых ночей» Лукино Висконти, редкой экранизации в неореалистическом пространстве. Бесконечно чужд Ласкос и реализма экранизаций античной литературы, как Пьера Паоло Пазолини, так и Михалиса Какояниса. Однако именно первый фильм режиссёра пользовался большим успехом у зрителей, вызвав интерес и в США. Ведь работа Ласкоса – это сказка в чистом виде, где актёры ведут себя не в соответствии с текстом Лонга или же традициями тех далёких времён, а как современные греки, уставшие от шумных городов и поехавшие отдохнуть на природу. Режиссёра привлекают не души, а тела, которые он изображает в обнажённом виде в водопаде, вызывая сердечные приступы ревнителей традиционной морали. Приходит даже мысль, что фильм Ласкоса в большей степени оказал влияние в европейском кино именно на эротику, например, на фильмы фотографа Дэвида Хэмилтона, который не меньше Ласкоса очаровывался красотой нимфеток в сельском пространстве.
В тоже время версия Ласкоса, при всех её недостатках, заслуживает внимание, как редкая попытка воплотить на экране традиции пасторального романа. Что-то у режиссёра не получилось в силу молодости, многое по причине трезвого коммерческого расчёта, желания непременно понравиться публике. С другой стороны, «Дафнис и Хлоя» Ласкоса самый удобный объект для изучения истоков жгучей слезы мелодрамы, где искренность чувств часто замещается грубым влечением, а благородство и красота человеческих душ – разгулом страстей, напрасно принимаемым за катарсис.
