Отец и сын: умирание и возобновление
Солнце неспящих (Udzinarta mze), 1992, Темур Баблуани
Армен Абрамян вспоминает одну из важнейших работ Темура Баблуани
Снятое четверть века тому назад и снимавшееся в течении семи лет, «Солнце неспящих» Темура Баблуани апеллирует к темам вечным и незыблемым, но путь оно свой пролагает через невыносимую актуальность той действительности, из которой выросло сюжетом и метафорическим символизмом. Той давнишней реальности, когда один, казалось бы, могучий порядок истлевал, а его место занимал порядок новый – обещавший тоже быть могучим и несокрушимым. Что из этого получилось применительно к исторической перспективе, мы не можем толком осознать до сих пор. Да это и не важно. Потому что новое сменяет старое испокон веку. Это верно так же, как и то, что сыновья следуют за отцами и сами они становятся родителями сыновей.
Сила фильма в удивительно точной и пронзительной фиксации мгновения излома, мгновения умирания и возобновления. Но и этим идейная наррация не исчерпывается, предлагая невиданную платформу для притчево-философских и социально-исторических толкований. Баблуани здесь выступил не только постановщиком, но и сценаристом и, казалось, выжал свою мировоззреченскую программу без остатка. Четырнадцать лет пройдёт, прежде чем он снимет следующий (на сегодняшний день, последний) фильм. Этой замечательной работой станет «Наследство», в титрах которого будут указаны в качестве режиссёров Темур и Гела Баблуани. Отец и сын, занимающиеся одним делом, ставшими коллегами и единомышленниками как идеализированная антитеза отношениям между сыном и отцом в «Солнце неспящих».
Кадр из фильма “Солнце неспящих”
На заре своего творчества венгерский классик Иштван Сабо поставил короткую картину под названием «Отец: Дневник одной веры». В ней шла речь о ребёнке, а потом уже и о молодом мужчине, чей отец умер, когда тот был маленьким. Отсутствие родителя он компенсирует мифотворчеством, придумывая ему героическую биографию, полную значительных событий и благородных поступков. Через образец для подражания, через наглядный пример того, кто является твоей плотью и кровью легче осознавать собственную личность. В фильме Баблуани отца и сына не разделяет последняя грань сущего (до поры до времени), более того, они прекрасно ладят. Но вот жизненные установки у них различны.
Гела Бенделиани – врач скорой помощи, фанатичный учёный, вот уже как двадцать три года погружённый в исследования и опыты на лабораторных крысах в поисках вакцины от рака. Его вера в человека в отдельности и в человечество в целом безгранична, и в конечной степени доходит до жертвенности. Сын Дато, едва переставший считаться подростком, уже имеет специфическую биографию, в которой нашлось место преступному промыслу и тюремному заключению. Но парень он неплохой, по-своему честный, почитающий родителей, любящий сестру и преданный своим друзьям. На преступления он идёт не по соображениям алчности или корысти, просто он не видит иного выхода выживания в наступившем хаосе, где пороки и добродетели эквивалентно переменились. Гелу все случайно или намеренно обижают и считают, в лучшем случае, за чудака, в худшем, за сумасшедшего. Дато же видит людей насквозь и готов дать отпор любому, независимо от возраста или социального статуса обидчика, готов дойти и до убийства. Он любит отца, и хотя не разделяет его несгибаемую веру в людскую доброту, всегда помогает ему по мере надобности. Жизнь распорядиться так, что Дато приблизиться к пониманию того, чем и ради чего жил его отец. Как обычно бывает с осознанием всего самого важного, оно придёт слишком поздно.
«Солнце неспящих» наследует стилистику классического грузинского авторского кинематографа, знакомую по работам Иоселиани, Абуладзе, Шенгелая и других мастеров. Тщательное внимание к деталям, завораживающее описание быта «маленького человека», диалоговая экспрессия, мозаика из малых историй и сюжетных ответвлений
«Солнце неспящих» наследует стилистику классического грузинского авторского кинематографа, знакомую по работам Иоселиани, Абуладзе, Шенгелая и других мастеров – соплеменников режиссёра. Тщательное внимание к деталям, завораживающее описание быта «маленького человека», диалоговая экспрессия, мозаика из малых историй и сюжетных ответвлений внутри цельного послания обо всём сразу и ни о чём в частности. И в то же время, взгляд Баблуани отличается от того, что делали его коллеги с малой родины и соседних территорий СССР в перестроечную пору. Он не замыкается в мирке собственных индивидуализированных наблюдений как Иоселиани и не создаёт масштабные фрески эпического размаха подобно Абуладзе. Его фильму удалось возвыситься над отображаемыми реалиями изломанного и ущербного пространства. Отдавая дань физиологическому началу и репортажной хронике, Баблуани создал возвышенную поэму о священном бремени неприкаянности, достойном строк самого неприкаянного из великих поэтов Джорджа Гордона Байрона:
«Неспящих солнце! Грустная звезда!
Как слёзно луч мерцает твой всегда!
Как темнота при нём ещё темней!
Как он похож на радость прежних дней!»
