Жил да был, пил да помер
Орослан (Oroslan), 2019, Матьяж Иванисин
Дмитрий Котов рассказывает о европейской глубинке глазами словенца Матьяжа Иванишина
Словенский документалист Матьяж Иванишин, уже отмеченный парой малоизвестных кинонаград, представил для участия в Международном фестивале дебютного кино в Новой Голландии свой первый игровой фильм, основанный на коротком рассказе Здравко Душа. История повествует о скоропостижной смерти самого обычного человека — жителя маленькой деревушки в тихом уголке Европы.
Кстати: “Орослан” Матьяжа Иванисина – картина из программы Фестиваля дебютного кино от Новой Голландии. О других конкурсных работах мы рассказывали в этом материале.
Кино хронометражом всего чуть больше часа делится на несколько смысловых блоков, отличающихся по форме нарратива и манере съемки, но в каждом из которых, тем не менее, видна рука профессионала репортажного жанра. Первые 20 минут мы являемся сторонними наблюдателями не связанных на первый взгляд событий. Вот парень на легковом фургончике развозит старикам еду в пластиковых контейнерах, вот немолодая женщина трудится в прачечной, прокатывая белье через гладильный пресс, вот мясники ловко разделывают свинину на мясокомбинате, вот в одном из домов находят мертвого человека по имени Орослан и выносят его на носилках… Камера чаще всего остается статичной, выбирая дальние и средние планы, лишь иногда показывая зрителю крупно лица людей, их идущие по дорожной грязи ноги или орудующие острым ножом руки. Эта часть киноленты степенна и молчалива, за весь «первый акт» с экрана произносится всего несколько слов.
Кадр из фильма “Орослан”
Вскоре в неспешность повествования врываются чередующие друг друга диалоги, в которых брат Орослана рассказывает журналисту-одиночке о покойном, насыщая зрителя пояснительной информацией к уже увиденным сценам. Малопонятные до сего момента эпизоды обретают осмысленность, а портрет пока не известного нам героя — уже не живого, но заглавного — начинает обретать более четкие очертания. С нами как бы между прочим делятся грустными воспоминаниями, забавными байками и просто случайными фактами, дополняющими уже собирательный, коллективный образ среднестатистического обитателя небогатой, но уютной словенской глуши.
Формально игровая, но на деле полудокументальная лента Иванишина ценна россыпью подлинных, искренних образов работящего, но не суетливого сельского народа, неспешно коротающего свой век на фоне аутентичных пейзажей в пограничье между умиротворяющей красотой природы и депрессивной разрухой
Слякоть межсезонья сменяется погожим летним днем и беззаботными людьми, отдыхающими у водоема. Финальным сегментом сценарной конструкции становится вереница мини-интервью с местными жителями, рассказывающими о том, каким человеком был Орослан. Из этих незамысловатых монологов, снятых в жанре, близком к “мокьюментари”, мы узнаём о веселом, отзывчивом и добродушном пьянице, не заслужившим за свою обыкновенную жизнь ни одного дурного слова в свой адрес. Главный герой становится нам если не близким, то вполне понятным, несмотря на то, что за всю картину мы видим его лишь мельком — на старой черно-белой фотографии в обнимку с братом да в виде силуэта, спрятанного под покрывалом во время последнего пути ногами вперед.
Экспериментальная подача не делает кино, в котором практически ничего не происходит, скучным, однако и драматургической глубины ему не добавляет. Формально игровая, но на деле полудокументальная лента Иванишина и его словено-чешской команды ценна россыпью подлинных, искренних образов работящего, но не суетливого сельского народа, неспешно коротающего свой век на фоне аутентичных пейзажей в пограничье между умиротворяющей красотой природы и депрессивной разрухой. Образы эти и составляют мозаику самобытной и во многом чуждой жителям мегаполисов деревенской реальности на окраине Евросоюза. Что касается российского зрителя, то для него особо примечательной выглядит лейтмотивом проходящая через фильм тема провинциального алкоголизма, которая в “Орослане” хоть и списана на “дела житейские”, хоть акцентированно и не выставляется насущной проблемой, на деле не перестает быть таковой как для них, так и для нас.
