Не Брейя
Портрет девушки в огне (Portrait de la jeune fille en feu), 2019, Селин Сьямма
Артур Сумароков – о французской ЛГБТ-драме
Феминистский кинематограф, в современном своем изводе (за редкими исключениями в виде Лукреции Мартель или Андреа Арнольд) не стремится сколько нибудь перепридумать язык кино. Возникает впечатление, что большинство современных феминистских игровых фильмов, успешно пролезших по пресловутой гендерной квоте на Берлинский, Каннский и фестивали рангом ниже, в первую очередь, ставят собственную идеологию выше иных медиумов, которые предлагает кинематограф. Впрочем, блеклая “Атлантика” Мати Диоп или насквозь вторичный “Малыш Джо” Джессики Хауснер не идут ни в какое сравнение по степени своей тотальной художественной беспомощности и беспросветной сервильной заидеологизированности с “Портретом девушки в огне” режиссерки, но, в первую очередь, радикальной феминистки Селин Сьямма. Рассматривая же “Портрет девушки в огне” в контексте всей остальной фильмографии Сьямма, становится объективно ясно что как режиссер итальянка, конечно, значительно выросла, избавившись наконец от диффузной аматорской сырости киноязыка, обильно присутствующей в “Сорванце”, “Девичестве” и “Водяных лилиях”.
Кадр из фильма “Портрет девушки в огне”
При этом “Портрет девушки в огне” сшивает воедино все фундаментальные темы квир-кинематографа Сьямма, намеренно отступая от исторической достоверности в пользу прямолинейного манифестирования авторского феминистского дискурса с очень явным уклоном в лесбийский сепаратизм. Хотя и вне его контекста картина мало чем, на уровне того же сценария, отличается от какой либо салонной мелодрамы средней руки, поставленной для французского или итальянского телевидения, разве что минус избыточная токсичная маскулинность и плюс сочная живописность киноязыка, оправданная тем, что “Портрет девушки в огне” повествует о чувственных лесбийских отношениях художницы Марианны с Элоизой – моделью для портрета, предназначенного будущему жениху последней. Убрав из своей картины нарочитую эротическую составляющую и будто по учебнику старательно, но скучно иллюстрируя что такое female gaze, Сьямма прибегает к анекдотически пошлым по форме а ля михалковский “Солнечный удар” эвфемизмам, намекающим на сексуальный контакт между героинями, будь это палец между страницами книги или акцент на волосатой подмышке Адель Энель. Камера Клэр Матон уравнивается с рукой живописца, а её киноглаз полон аккуратного всматривания в окружающий предметный мир и фактуру героинь, что, однако, не отменяет, к примеру, чересчур наглого цитирования “Осенней сонаты” Бергмана (жаль, конечно, что знаменитый швед все-таки белый цисгендерный мужчина).
Режиссерке кажется, что она снимает важное и взаправду радикальное киновысказывание о женском мире в условиях угнетающего патриархального общества конца ХVII века (он воссоздан в фильме не идеально для зарифмовывания с нынешней реальностью победивших “снежинок”), буквально забывая о существовании той же Катрин Брейя, чья “Анатомия ада” до сих пор выглядит самым радикальным феминистским киноманифестом ХХI века. Впрочем, “Анатомия ада” едва ли прошла бы пресловутый “тест Бехдель”, да и сама Катрин Брейя в своем давнем интервью Марии Кувшиновой заявляла: “Я не “режиссер-феминистка”! То есть с одной стороны я режиссер, с другой – феминистка… Но я стараюсь, чтобы эти две вещи не пересекались друг с другом. Никогда не использовала свои фильмы для пропаганды каких бы то ни было воззрений. Я не занимаюсь политикой и свои общественные взгляды не переношу на экран”. Селин Сьямма же в первую очередь феминистка, а уже потом режиссерка, и потому “Портрет девушки в огне”, в конце концов, оказывается портретом самой самовлюбленным постановщицы, от которого бы удавились от зависти auteurs Новой волны (у них всегда были тяжёлые отношения с самими собой и политическими идеологиями, ими транслируемыми). Но все же Катрин Брейя оказывается куда честнее, глубже, жестче и физиологичнее Скьяммы, предпочитающую шаблонную и пустую претенциозность пересказа мифа об Орфее и Эвридике. Относительно, кстати, удивительно как “Дылда” Балагова и “Портрет девушки в огне” оказываются критически сближенными в ряде деталей: красные и зелёные платья на героинях, аборты, жизнь в условиях исторических потрясений, которые, однако, авторами этих лент показаны весьма условно.
Феминистский кинематограф, в современном своем изводе не стремится сколько нибудь перепридумать язык кино. Возникает впечатление, что большинство современных феминистских игровых фильмов ставят собственную идеологию выше иных медиумов, которые предлагает кинематограф
Общим местом трактовки “Портрета девушки в огне” стала аппеляция к биографии Артемизии Джентилески и то что про неё до фильма Селин Сьямма ничего не было снято или хотя бы толково переосмыслено, тем более некоторые подробности жизни этой художницы вплетены в полностью выдуманную Сьямма историю Марианны. Однако, к сожалению, упрямо преданные ценители последнего опуса Сьямма забывают о существовании режиссерки Аньес Мерле, снявшей 22 года назад биографическую драму “Артемизия”, которая, ничуть не греша своим справедливо завоеванным правом на истерический манифест, исторически более-менее точна и в разы психологически убедительнее “Портрета девушки в огне”, к финалу и вовсе скатывающегося в бесповоротный мрак предсказуемых сюжетных трюизмов и несуразностей (обреченная любовь такая обреченная).
