Последняя любовь Казановы (Dernier amour), 2019, Бенуа Жако
Антон Фомочкин – о новом фильме Бенуа Жако
В одном из наиболее признанных (Каннский конкурс 98 года) фильмов Бенуа Жако – экранизации не самого главного романа Юкио Мисимы – недавно вышедшая из бальзаковского возраста зажиточная бизнес-леди (Юппер) без памяти тонула в свободолюбивом и бедствующем бисексуале внешности канонического манекенщика. Светлая грусть проскользнет к финалу, но на пути будут шипы да осколки, а юноша, к тому же, немного алчная сволочь. Двадцать лет спустя постановщик обратился к не поддавшемуся даже Джозефу Лоузи роману “Ева” и видоизменил его в формате эфемерного парафраза своего давнишнего опуса. Теперь мальчик-проститут (Ульель) крадет рукопись у писателя, чье тело еще не остыло, становится знаменитостью и страстно интересуется пожилой элитной проституткой в дешевом парике (Юппер), она им крутит с амплитудой центрифуги и ни к чему хорошему это не приводит. Оба фильма, что примечательно, заканчиваются на улочке, в соразмерных выходным данным конфигурациях действующих лиц на противоположных позициях.
Кадр из фильма “Последня любовь Казановы”
Нет ничего зазорного в том, что автор упорно работает с излюбленной темой; страсть – обширное поле для самых разных сюжетов, а классиков, промышляющих в формате съемки одного и того же фильма на протяжении карьеры, тоже найдется достаточно, но. “Последняя любовь Казановы” – канонический авантюрист, способный обмануть и соблазнить любую, как мальчишка ведется на уловки молоденькой нимфетки. Главный для него манок – девушка с упорством горного шахтера ломается и оттягивает интим, параллельно совокупляясь за деньги с другими лощеными мужчинами в пышных одеждах. Подается все, естественно, как высшие чувства, которые хватили лирического героя, подобно кондратию из российских присказок, и как сады, зацветшие в душе, длились мимолетное мгновение. Период побега в Англию в биографии Джакомо – правда примечательный, туманный Альбион он ехал покорять с концепцией государственной лотереи, а уехал с венерической хворью. Но вместо этого Жако концентрируется на надуманных страданиях Казановы.
История рассказана через оптику вязкого пожилого маразма – байка была раскрыта героем на излете жизни, когда тот чах над литературой, будучи смотрителем библиотеки, и заезжую блондинку пришлось развлечь патетичной легендой про любовь знакового обольстителя. Венсан Линдон старательно дает МХАТ, играет на разрыв, оборачиваясь вчерашним подростком в опытом теле. Будучи по легенде азом разврата, Линдон удивляется акту дефекации в парке и противится внутреннему вуайеризму. И, в целом, хоть и обольщает женщин, но осторожно и в закрытой карете. Его повседневность исполнена второстепенными графами и лордами, к которым Жако приковывает немалое внимание, погружаясь в их думы и проблемы, но все это отходит на второй план и рассасывается в вечности, как забывается очередная девчушка в корсете после первой ночи. Противопоставлена ему Стейси Мартин, успешно дефилирующая каждую сцену в новом платье с разнообразными рюшками – в прямом смысле, появляясь в кадре, она через раз обязательно проходит определенный отрезок, крутя бедрами, будто на подиуме.
Жако пленяется антуражем и возможностью разыграть гипертрофированные страсти, забывая про психологизм и логику обращения с выбранным архетипом. Все сцены, используемые как средство накала, есть очень грубые драматургические методы давно немолодого автора
Как и в “Дневнике горничной” или “Прощай, моя королева” Жако пленяется антуражем и возможностью разыграть гипертрофированные страсти, забывая про психологизм и логику обращения с выбранным архетипом. Уже по традиции не учитывая, что кусочки светской жизни необходимо связывать вместе. Все сцены, используемые как средство накала, – переглядки, случайные прикосновения, прогулка на лодке, страсть затеряться в лабиринте, – есть очень грубые драматургические методы давно немолодого автора. Наверное, и эта эпоха столь излюблена им, поскольку тогдашние понятия о чувственности и похоти ему банально ближе и приятнее. Дух Казановы, его легковесной сути, удается поймать ближе к финалу, когда тот забывает депрессию, растворяясь в борделе. Все, что до того, – рядовая историческая драма, рассуждающая о вожделении и исступлении без искры жизни. Впрочем, от “Последней любви” можно получить немалое удовольствие, как от фильма, где Линдон в нелепом (по сравнению со всеми остальными) парике ведется на молодую плоть и подменяет чувства позывами своего либидо. А еще смачно поедает устриц.
