Уроборос
Чужой: Завет (Alien: Covenant), Ридли Скотт, 2017
Анастасия Плохотина рецензирует новую главу в истории “Чужих”.
Чужой родился на свет благодаря страшным болям, которые испытывал Дэн О`Бэннон во время нарастания симптомов болезни Крона. Описав своё самочувствие во время острых, болезненных приступов, Дэн получил полноценный биологический цикл для существа, которое должно паразитировать в человеке, чтобы развиваться. Голливудскую же славу инопланетной форме жизни принес Ридли Скотт, проложив агрессивному монстру дорогу к большому экрану и зрительскому восторгу от кислотных слюней, растекающихся перед лицом Сигурни Уивер. Эта история неустанно эволюционировала, начиная с 1979 года, и совершенно закономерно встала на новые рельсы. Сам Чужой отступил на периферию, а его место заняли биосинтетики – андроиды, созданные людьми для облегчения полетов в космос. И хотя линию отношений между творцами и их творениями натужно оттесняли кровавыми схватками, долгими перестрелками и монструозными трапезами, в «Завете» всё встало на свои места. Никого больше не заботит тварь с выдвижной челюстью, и уж точно настал период тотальной импотенции в некогда страстной схватке человека и Чужого. Теперь занавес открывается не картиной безграничного космоса и не устрашающим рыком голодного желудка. Майкл Фассбендер холодно наигрывает «Шествие богов в Вальгаллу» из «Золота Рейна» в похожей на лимб пустой комнате.
Некогда классический хоррор разжился на бесконечном подспорье экзистенциализма и превратился в архисложную цепочку отношений киборгов с людьми. «Завет» в этом, принципиально новом для истории Скотта направлении делает ещё один, глобальный шаг. Здесь всё ещё есть ксеноморфы и враждебные вирусы, но в общей картине они играют скромную роль нескольких кусочков паззла, поместившихся в темном уголке. Очередная колонизаторская экспедиция, опять же, – лишь предлог, а не полноценная прелюдия.
“Чужой: Завет”, рецензия
Экипаж «Завета» выглядит немощным и слегка аутичным даже на фоне своих предшественников из «Прометея». При полном отсутствии личности и инстинкта самосохранения все человеческие персонажи будто запрограммированы на максимально быструю, глупую и кровавую смерть. Даже самый неискушённый космической тематикой зритель испытает волну возмущения от группы псевдоисследователей, которые позволяют себе менять цель маршрута в ходе выполнения задания, руководствуясь личными «хотелками», спускаться на неизвестную планету без шлемов и защитных костюмов, не исследуя предварительно микрофлору и не принимая никаких мер безопасности. Оказавшись в совершенно новом месте, они ведут себя, как дети, добежавшие до соседнего двора, не более. Экипаж неоднократно принимает сверхмудрое решение разделиться, затем потрогать, всё, что вообще может быть потрогано на незнакомой планете, и даже притащить это что-то на корабль. В моменты максимального накала тупости персонажам становится «плохо слышно», чем оправдывается любой необдуманный рывок прямо в пасть очередному монстру. Сценаристы сами с завидным упорством и невероятной скоростью избавляются от лишних фигур, чтобы оставить в центре внимания Фассбендера и ещё раз Фассбендера.
При этом «Завет» эстетически совершенен. Антураж не соответствует заданной тематике, чем только добавляет нотку общего сумасшествия. Громадные серые водопады, пшеничные поля, многовековые кроны деревьев, массовые казни в мраморно-серых тонах, апельсиновые блики огня на гравюрах, даже ксеноморфы больше не представляются эффективной мясорубкой, но выглядят, как дикие звери, достойные преклонения. Там, где заканчивается людская глупость и бренная суета, начинается долгий и вдумчивый монолог Фассбендера, один из лучших за его карьеру. Там, где нет места лжегеройству и пустым крикам, появляется место для извращенной и манящей своей гнилью философии.
«Завет» эстетически совершенен. Антураж не соответствует заданной тематике, чем только добавляет нотку общего сумасшествия. Громадные серые водопады, пшеничные поля, многовековые кроны деревьев, массовые казни в мраморно-серых тонах, апельсиновые блики огня на гравюрах, даже ксеноморфы больше не представляются эффективной мясорубкой, но выглядят, как дикие звери, достойные преклонения
Новому фильму Скотта катастрофически не хватает свежего дыхания финала, покуда он один и тот же вот уже много лет, опостылевший, мрачный, сугубо коммерческий и легко предсказуемый. Как не хватает и решимости – всё же шагнуть на новую территорию, куда история пока только осторожно суёт нежную лапку недавно родившегося создания. История ксеноморфного будущего уже давно звучит не аккордами боевика или фильма ужасов, но выглядит мощной и продуманной притчей. Которая, впрочем, боится морализаторства и даже в зеркало смотрится стыдливо. А жаль.
