Медленные контракты третьей степени, или язык твой – друг мой
Прибытие (Arrival), 2016, Дени Вильнев
Анна Дедова рецензирует “Прибытие”.
Доктор Луиза Бэнкс ведет одинокую, ничем не примечательную жизнь в неуютном домике у холодного озера, отдавая всю себя главному делу – лингвистике. Но на последнем занятии в университете уже и эта любимая женщина ее слегка разочаровывает: на урок, посвященный происхождению очередного языка, приходит от силы человек семь. Однако на радость Луизе и на горе остальному человечеству такая низкая посещаемость связана отнюдь не со слабым уровнем преподавания, а с неожиданным появлением в двенадцати точках земного шара неопознанных парящих над поверхностью объектов явно неместного происхождения. Героиня и рада бы не замечать перемен в форме половинок гигантского яйца, зависших в небе, но приобретенный в недавней спецоперации доступ к документам с грифом «совершенно секретно» превращает ее в незаменимый актив вооруженных сил США. Теперь Луиза вместе с новым партнером Йеном, ответственным в группе за естественнонаучную часть, и полковником Вебером, ответственным в группе за результат и непонимание происходящего, должна в кратчайшие сроки определить, зачем семиногие каракатицы явились в гости, пока главы государств не развязали военный конфликт межгалактического масштаба.
«Прибытие», рецензия
В «Прибытии» Дени Вильнев вступает на территорию science fiction, чтобы в очередной раз продемонстрировать способность использовать прикладную философию, но уже там, где не потоптался только тот, кого не провозглашали ноланогением. Пожалуй, именно сравнения с создателем «Интерстеллара» и с самой этой картиной видятся наиболее очевидными при попытке проведения анализа как режиссерского метода Вильнева в целом, так и смыслового наполнения «Прибытия» в частности. Но разбору полетов в новой работе канадца скорее поможет понимание принципов построения всей его фильмографии, чем стремление привязать к уже знакомым примерам даже не авторского кино, а стандартного мейнстрима. Порой кажется, что особое удовольствие Вильневу доставляет кропотливая работа с жанровым кино, причем не в ключе оммажей или хипстерского переосмысления задрипанных клише. У него она выражается в реальном желании продемонстрировать зрителю, что за этими пресловутыми шаблонами может и должна скрываться идейная глубина, причем не вселенских масштабов, а затрагивающая процессы индивидуальных внутренних переломов и поисков себя. Так, на смену трагедиям стойкого мигранта (социальная драма), безутешного отца (детективный триллер), сходящего с ума учителя (психологический триллер) и потерявшего в мафиозных разборках душу оперативника (остросюжетный криминальный боевик) приходит, конечно же, не рассказ о том, как пришельцы на Землю однажды явились. Магистральная идея Вильнева такая же, как и прежде, – это принятие себя, своего прошлого, настоящего и будущего, теперь уже в интерпретации Луизы Бэнкс. Показательно, что существование героини было настолько одиноким и рутинным до появления внеземных приятелей, что даже немного забавно, что именно в ее лингвистической голове и скрыт инструмент, который может соединять людей не только так, как старались донести в неуклюжих попытках межпланетного диалога пришельцы, но и в обыденной жизни – язык и понимание его важной роли.
Искусство коммуникации в современном мире все чаще кажется утраченным навыком, а на тех, кто им еще обладает, прочие смотрят как на экземпляры с ярко выраженным атавизмом. В этом контексте уместно выглядит здесь и сюжетная линия противостояния супердержав, которая может представиться на первый взгляд совсем уж чужеродным элементом, чуть ли не вплетенным Вильневом исключительно на потребу жанру, зрителям или чему-либо еще. Но необходимо на минутку вспомнить, что большинство проблем международной политики и является следствием отсутствия вменяемого диалога элит, а главный антагонист идеи мира со всеми инопланетянами смягчается по прихоти сценария именно в связи переосмыслением собственной потери. Переоценка самой себя, которую производит Луиза, и перезагрузка, которую должен пережить и мир, на деле являются взаимосвязанными частями смыслового паззла «Прибытия» – одно есть целое, целое есть одно. Привычные же для Вильнева мифические или религиозные начала здесь сменяются предопределенностью всего космического пространства, ведь какой синоним ближе, чем божественное проявление могли, наверное, подобрать для всей этой ситуации одного надземления оставшиеся за кадром обыватели. В картине инопланетяне и вовсе оказываются не только всезнающи и щедры, но и всепрощающи и вселюбящи.
Поэтому, если и стараться упростить себе задачу и заняться привязкой творчества Вильнева к кинематографической системе координат, то скорее brother from another mother для «Прибытия» является «Примесь» Шейна Каррута, но при этом канадец все равно как всегда остается верным отличающему его стилю.
Поэтому, если и стараться упростить себе задачу и заняться привязкой творчества Вильнева к кинематографической системе координат, то скорее brother from another mother для «Прибытия» является «Примесь» Шейна Каррута, но при этом канадец все равно как всегда остается верным отличающему его стилю. Картинка в фильмах Вильнева всегда примечательна, а тот факт, что у него все-таки нет штатного оператора (Роджер Дикинс уже не стоит по ту сторону штатива в «Прибытии»), говорит о его личных умениях транспонировать свои идеи так, что они находят отражение на экране. Тона в основных местах действия фильма приглушены и безжизненны, полеты камеры замедленны и отстраненны, а полюбившийся режиссеру амбиент Йохана Йохансона увеличивает пространство кадра своим гулким шумом, словно отражающимся от углов. Вильнев не только рассказывает зрителю о важной роли языка, он разговаривает с ним с помощью его киновариации. Остается только надеяться, что творчество режиссера не останется невыслушанным монологом, хотя тот факт, что после просмотров его картин всегда становится мучительно грустно, раз за разом свидетельствует о том, что диалог между нами однозначно удается.
