Я не мадам Бовари (Wo bu shi Pan Jinlian), 2016, Фэн Сяоган
Александра Шаповал – о картине китайского режиссёра Фэна Сяогана
В кинематографе, как и в других искусствах, форма является дополнительным ключом к пониманию идеи произведения. Интересный пример взаимодействия формы и содержания — картина «Я не Пань Цзинлянь» («Я не мадам Бовари») китайского режиссёра Фэна Сяогана. История многолетней судебной тяжбы крестьянки Ли Сюэлянь с местным бюрократическим аппаратом обретает дополнительное концептуальное измерение благодаря использованию необычных форматов кадра — круга и квадрата. Несколько раз на протяжении фильма сменяя друг друга, они делят его структуру на подобие актов — звуча своеобразной симфонией противоположных состояний, сливающихся в финале в единый поток, полноформатное изображение. Такая форма — в духе традиций китайской живописи, с её высоким символизмом, и китайской философии, говорящей о частях, слагающих целое.
Фильм начинается с легенды о «распутной женщине» Пань Цзинлянь: рассказ иллюстрируют старинные китайские миниатюры круглой формы, задавая последующий формат кадра. Круг как символ отвечает за небесную гармонию, космогенез, цикличность вселенского бытия. Маленькая уездная деревня, с её архаичным укладом, пасторалью природы в текучих её состояниях (дождь, снег) — синоним мировой справедливости, внутреннего порядка всего сущего. Изображение в круге априори гармонично, наполнено симметрией, в нём нет углов. В жизни же углов достаточно — о чём говорит и сюжет, и постановка мизансцены: уэсандерсоновская симметрия в сценах уездного суда, ужина судебных чинов. Интересен рождаемый эффект: суд, заключённый в круг, кажется игрой. Круг делает суд несерьёзным, абсурдным. И во всей ситуации пока преобладает комедийный, лубочный элемент. «Гармоничная» рамка кадра здесь — контрапункт к отсутствию гармонии в душе Ли Сюэлянь, к отсутствию общественной справедливости, которую она взыскует. Не добившись упорядочения на месте, героиня отправляет в Пекин.
Кадр из фильма “Я не мадам Бовари”
На въезде в столицу формат кадра становится квадратным. Квадрат — синоним земного порядка, системы законов и норм, общественного и государственного контроля. В квадрате всё выглядит официозно, наполняется углами и жёсткими линиями, исключающими гармонию. Это пространство властных вертикалей: реющих красных флагов, высоких и строгих башен прямоугольных форм. Коробки на складе ресторана, где работает земляк Ли Сюэлянь, Чжао Большеголовый, расставлены «по линеечке», напоминая архивы. «Заархивированы» статусные знаки: копии Белого дома, Международного финансового центра, Триумфальной Арки и Эйфелевой башни — говоря о символике не природной, но государственной. Всё, что мог сгладить и «осмешнить» круг, в квадрате предстаёт тревожным, гнетущим. Всекитайский съезд делегатов становится апогеем «порядка», превращается в доминацию красного квадрата. Рождается ощущение антиутопии. Выход за регламент — означает штраф: появляется тема наказания. Так, Ли Сюэлянь добивается отставки чиновников – обидчиков. Но справедливость, заключённая в квадрат, приобретает характер ложной победы.
Когда «земное» правосудие частично свершается — начинается внутрикадровое «скругление». Сначала в квадрате появляется круглый дверной проём. Затем зритель попадает в буддисткий храм, но от Бога героиня требует лишь наказания главному врагу, бывшему мужу, Цинь Юйхэ. Следом — мы смотрим на неё сквозь круглое окно, но состоит стекло из множества маленьких кусочков. Появление треугольных форм заставляет задуматься об усилении раздробленности героини, поставить под вопрос достижимость гармонии путём мести, указывает на двойственность «справедливости» вообще.
В последующих «актах» фигуры начинают сближаться. Формат кадра остаётся чётким, но размывается внутренняя граница. Ли Сюэлянь возвращается в деревню — вновь круглая рамка. Но теперь сквозь фигуру круга начинает прорываться «квадратное»: даже по прошествии десяти лет героиня не способна отказаться от идеи возмездия, необходимости земного искупления собственных страданий. В её доме заметны прямоугольные элементы — зеркало, двери, картины. Квадратное мешает отказаться от ненависти в пользу любви, отбросить прошлое — и принять настоящее. Круг теперь — не только круговорот взаимных услуг и вознаграждений уездной бюрократии, но и «замкнутый круг» бессмысленной борьбы против ветряных мельниц, круг взаимного зла.
История многолетней судебной тяжбы крестьянки Ли Сюэлянь с местным бюрократическим аппаратом обретает дополнительное концептуальное измерение благодаря использованию необычных форматов кадра — круга и квадрата
Наступает последний визит Ли Сюэлянь в Пекин, возвращающий зрителя к квадрату. Квадрат запрещает въехать в город без паспорта, затрудняет процедуру выписки из больницы. Квадрат не позволяет даже расстаться с жизнью в городском саду, чтобы не отпугнуть потоки туристов. Но неожиданно в нём прорывается «круглое»: происходит вмешательство высших сил, «небесная справедливость» — смерть Цинь Юйхэ, обнажающая перед Ли Сюэлянь всю пустоту её тяжбы. Каждое действие уже несёт за собой последствие, всё, рано или поздно, замкнётся в круг. Солнце среди деревьев изнутри сокрушает квадрат, знаменуя вечное течение жизни, знающей свои собственные законы. Ли Сюэлянь вступает на путь обновления, переоценки ценностей, возрождения к жизни.
Раздробленные части души героини, раздробленные части мирового порядка, раздробленные элементы истории примиряются — наступает баланс. Противостоящие фигуры, наконец, складываются в единое целое, и кадр становится полноформатным. Происходит сближающая встреча двух «вражеских» сторон, двух равно пострадавших людей. Происходит восполнение истории рассказом о погибшем ребёнке. Последний кадр — слияние профиля молодой Ли Сюэлянь с природой: окончательное принятие героиней своей истории, умиротворение, переход в новый цикл бытия.
