Мотылёк (Papillon), 2017, Михаэль Ноер
Армен Абрамян рассказывает о второй экранизации “Мотылька” Анри Шарьера
“Мотылек” -вторая экранизация историко-приключенческого романа Анри Шарьера, основанного на автобиографическом материале: тяжких годах, проведённых автором на каторге во Французской Гвиане, откуда он (если верить книге) умудрился совершить побег после нескольких неудачных попыток. От классического фильма Франклина Шаффнера, выпущенного по горячим следам книжного бестселлера, новую версию Михаэля Ноера отделяет 35 лет.
Сразу нужно отметить, это не ремейк, а именно альтернативная экранизация. Да, создатели учли и процитировали кое-какие элементы из сценария-предшественника, о чём честно заявили в титрах. Но фильм Ноера всё равно можно считать самостоятельным, а главное, вполне приличным по качеству, что, безусловно, большой плюс. Другой вопрос, стоило ли заново обращаться к истории, с успехом закреплённой как на бумаге, так и на плёнке. И тут уже всё не так однозначно. Потому что самостоятельность самостоятельностью, но индивидуальность и неповторимость никто не отменял. А этого постановке Ноера не достаёт: свежий релиз ничего не добавляет ни к роману, ни к фильму 1973 года в плане неожиданного прочтения или аналитического ракурса.
Кадр из фильма “Мотылек”
Шаффнеровский «Мотылёк» и в год выхода был во многих отношениях контекстен. В ретроспективе эта контекстность усилилась, что только чётче отделяет его от прочих духоподъёмных тюремных драм. Работа Шаффнера – прекрасный образец традиций классической модели повествования, преломлённых через тенденции, так называемого, Нового Голливуда. Старомодный по форме, фильм метафорически выражал и настроения бунтующего поколения «беспечных ездоков», бросающих вызов закостеневшему лицемерному и репрессивному обществу. В этом на раз считываемом «втором дне» заслуга автора сценария – легендарного Далтона Трамбо, выброшенного из профессии за убеждения в конце сороковых, годами вынужденного работать не под своим именем, занимаясь большей частью переработкой чужих идей. Неудивительно, что судьба французского каторжника оказалась отчасти близка мироощущению Трамбо. И, конечно, невероятной силы дуэт полярных по органике исполнителей МакКуина и Хоффмана. Стив МакКуин, к тому моменту, известный по другой тюремной драме «Большой побег», удивительно точно попадет в характер Мотылька, транслируя через него собственную внутреннюю силу. Зная детали биографии свободолюбивого азартного рискового гонщика МакКуина, уже не различаешь с позиции времени: продавил ли под себя актёр образ или идеально в него вписался. Роль Дастина Хоффмана в «Мотыльке», как правило, не входит в число знаковых работ актёра, но аферист Дега – одно из его самых грандиозных перевоплощений.
Что в этом отношении может предложить фильм Ноера? Ничего. Будучи старательным и прилежным, он уступает оригиналу по всем пунктам: в дерзости, в натуралистичности, в метафорическом обобщении. Чарли Ханнэм хоть и похудел специально на 20 килограмм и, вообще, работал с усердием, по харизматичности даже не сравнялся с МакКуином. Дега у Рами Малека получился интереснее, но в ожидаемом диапазоне возможностей исполнителя, поэтому зрителю «Мистера Робота» будет трудно отделаться от ощущения, будто образ Дега – очередная шизоидно-эскаписткая фантазия хакера Эллиота Алдерсона.
Недоумение вызывает грим актёров, особенно в финальном отрезке. Обильная седина и нарисованные морщины плохо скрывают незамутненный взор молодых глаз. Когда же Ханнэм после долгих лет одиночки, множества лишений, отсутствия гигиены и скудного питания, улыбается Малеку, показывая свои целые и белые зубы, картонность происходящего бесцеремонно напоминает о себе, провоцируя недоверие к рассказу. МакКуин и Хоффман выглядели совсем иначе на исходе своей странной и великой дружбы. Они являли собой двух спятивших зэков, похожих на вымоченные старые тряпки, для которых понятия «воли» и «свободы» давно перешли в категорию недостижимых химер, о которых, тем не менее, нельзя было забывать, чтобы сохранить в себе человеческое.
«Мотылёк» 1973 года отражал идею свободы в чистом виде как единственно-возможной стихии летающего создания, давшего прозвище главному герою, и действие его не выходило за пределы тюремных злоключений. В этой версии имеются дополнительные эпизоды, обрамляющие казематную летопись, расширяя восприятие истории, персонализируя личность автора и прототипа Анри Шарьера. Пролог отягощён романтическим мотивом, а эпилог – эпико-драматическим. Удачные для фильма решения – они хоть и разжижают главную идею, но хоть как-то индивидуализируют работу Михаэля Ноера.
Даже экранизация Шаффнера нашла много недовольных поклонников книги, которых не удовлетворила выжимка на 2,5 часа из многостраничного фолианта. Версия Ноера умещена в рамки двух часов, и про неё точно не скажешь, что она отвечает современному постановочному уровню
Даже Шаффнеровский, признанный и коммерчески успешный вариант романа, нашёл много недовольных среди поклонников объёмной книги, которых не удовлетворила выжимка на 2,5 часа из многостраничного фолианта. Но, несмотря на ропот недовольных, версия Шаффнера – лучшее, что могло произойти с этим текстом в кино для своего времени. Версия Ноера и вовсе умещена в рамки двух часов, и уж про неё, при всей добротности, точно не скажешь, что она отвечает современному постановочному уровню, выглядя не в меру аскетичной, а местами и архаичной. Единственное, ради чего можно было заново адаптировать книгу Шарьера – так это для подробного изложения в качестве мини-сериала. Сериальный формат обладал бы потенциалом оправдать повторное обращение к классике.
Небольшие кассовые сборы и прохладная реакция критиков подтверждает, что фильм оказался не слишком нужен старшему поколению и малоинтересен поколению помладше. Если и обосновывать появление нового «Мотылька», то в какой-то извращённой метамодернисткой трансгрессии – чтобы опосредовано поговорить о «Мотыльке» старом. Мысль, конечно, благородная, но не слишком необходимая.
