Гордость и предубеждение (Pride & Prejudice), 2005, Джо Райт
Дарья Смолина рассказывает о полнометражном дебюте Джо Райта
Ничто не ново: молодой мужчина, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену, молодой женщине без средств следует терпеливо ожидать внимания завидного холостяка. В стороне от брачной игры оказались, кажется, лишь двое, но она остра на язык и поспешна в суждениях, а он напыщен и смотрит на окружающих свысока. Классический роман Джейн Остин за два столетия пережил множество адаптаций, интерпретаций и продолжений, вдохновляя несколько поколений авторов романтического жанра. О необычной паре мистера Дарси и мисс Беннет было сказано, написано и снято все, что можно было снять, написать и сказать, во всевозможных временах, странах и контекстах. Оттого планы молодого режиссера Джо Райта, ставшего у штурвала еще одной экранизации «Гордости и предубеждения», выглядели невероятно амбициозно. И фильм, которому предстояло соперничать и с первоисточником, и с общепризнанным мини-сериалом ВВС, оказался достойным, хотя и несколько нетрадиционным.
Перешедший от телевидения к костюмным драмам режиссер привнес в классические декорации небывалый реализм, чему значительно способствовал перенос времени действия на десять лет назад, дальше от чопорности эпохи Регентства. Зрителю представилась возможность заглянуть за глянцевые фасады и увидеть непривычную сторону жизни британского дворянства. Забавная сцена «непринужденной» встречи гостей, когда дамы семейства поспешно переодеваются и принимаются за почтенные дела, как нельзя лучше соответствует этому подходу. В фильме Райта заметен быт, о котором не говорят в контексте исторического кино, — поношенные платья, запыленные окна, дворовая грязь, полощущееся на ветру белье, бегающие под ногами куры. Несколько лет спустя на эту сторону жизни Беннетов попыталась взглянуть писательница Джо Бейкер, поместив в центре «Лонгборна», своей версии классики, обслуживающую барышень служанку. Экранизации добавляет реализма и отсутствие павильонной съемки — дома и поместья имеют вес, объём и текстуру, представляя собой не фон или декорации, а место для жизни.
Кадр из фильма “Гордость и предубеждение”
Уже здесь, до болезненно долгих планов «Искупления» и диорамности «Анны Карениной», Райт показал особое понимание пространства. Даже тесные помещения имеют однозначную глубину, поля и луга же — бесконечны. Жадная камера будто пытается охватить необъятное, выйти за привычные рамки сцен, создать новые измерения тесной кинореальности. Она пролетает над зеленью, входит в дом, ощупывает комнаты, драпировки и ткани, охватывает фигуры и вглядывается в лица. Операторская работа становится медиатором настроений: стремительно летящая камера передает нетерпение и суматоху, скользящая по темному коридору — отчаяние. Еще одной находкой стало перетекание звуков фортепиано из саундтрека в кадр: на нем, вторя композитору, упражняется средняя сестра Мэри.
Сценарно фильм четко делится на три акта, отражающие эмоции главных героев и разные стадии их отношений. Акт вступительный, наиболее традиционный и подробно передающий первоисточник, намечает быстрыми штрихами смысловые акценты романа — острой сатиры на общественные условности своего времени. Незавидность положения барышень Беннет предстает со всей серьезностью, ведь они имели неосторожность родиться не только небогатыми, но и лишенными имущественных прав по причине пола. Стоицизму старших девушек, уже давно примирившихся с отсутствием перспектив, противопоставляется беспорядочная активность недалекой матери, желающей любой ценой выдать дочерей замуж. Миссис Беннет в экранизации столь же невыносима, как и ее книжный прообраз, а младшие дочери столь же ужасающе ветрены. Однако семейная динамика гораздо менее трагична, чем в романе: мистер Беннет вопреки всей глупости, кажется, искренне любит супругу, а их брак не выглядит таким негативным примером для детей.
Если «Гордость и предубеждение» Джейн Остин было историей о нравах общества, то «Гордость и предубеждение» Джо Райта – это история любви. Оставаясь в рамках приличий, режиссер показывает вечное чувство в его современном, романтическом понимании — не как вежливый интерес, но как влечение и даже страсть
Райт отходит от проторенного пути, посвящая второй и третий акты не критике нравов конца XVIII века, а раскрытию двух центральных образов. Ни один из них нельзя назвать традиционным: Мэттью Макфэдиен роман не читал и выстраивал характер на основе сценария Деборы Моггак, а Кира Найтли всеми силами старалась отойти от версии Дженнифер Эль. Дарси в картине не столько пренебрегает сельским обществом Хартфордшира, сколько скован закрытостью, стеснением и неумением сходиться с незнакомцами. Его внутренняя уязвимость пробивается сквозь маску непоколебимости задолго до неожиданного признания, и, в противовес малоэмоциональному герою Колина Фёрта, он влюблён и пылок. В динамичной паре нападает, вынуждая мужчину защищаться, чаще всего Элизабет, смешливая, саркастичная и так не похожая на сдержанную героиню романа, приближающуюся к возрасту старой девы. Она гораздо ближе к своенравной девчонке, которая становится мудрее и старше на глазах у зрителя.
Райт лишь вскользь затрагивает некоторые из самых выразительных образов первоисточника — леди Кэтрин де Бер и мистер Коллинз не дотягивают до неповторимой эксцентричности героев мини-сериала и романа. Что вполне закономерно – если «Гордость и предубеждение» Джейн Остин было историей о нравах общества, то «Гордость и предубеждение» Джо Райта – это история любви. Оставаясь в рамках приличий, режиссер показывает вечное чувство в его современном, романтическом понимании — не как вежливый интерес, но как влечение и даже страсть. Взаимодействие между героями происходит не только через остроумные разговоры, но и через взгляды и редкие касания. Не пытаясь повторить предшественников или угодить ожиданиям, режиссер создал самодостаточное кино, полагающееся на беспроигрышную формулу. Благородный гордец встречает очаровательно предубежденную девушку, и на это, как на огонь, воду и английские луга, можно смотреть вечно.
