Человеческое, слишком человеческое
Слишком свободный человек (2016), Вера Кричевская
Игорь Нестеров о документальном фильме про Бориса Немцова и гуманизме в политике
Помнится, акунинский Фандорин однажды изрёк: «Всё-то у нас в России перепутано. Добро защищают дураки и мерзавцы, а злу служат мученики и герои». Эту фразу стоило бы повесить в рамке над телевизором, дополнив строчкой: «где добро, где зло – попробуй разберись». Далеко не первая, но самая представительная и содержательная документальная работа о звёздном политике девяностых, любимце и тёзке первого российского президента – Борисе Немцове не ищет ангелов и не клеймит негодяев, не пытается разобраться в том, о чём говорить ещё рано и опасно, не наклеивает ярлыков и не льёт воду на либеральную мельницу. Создатели приурочили выход своей ленты ко второй годовщине крупнейшего политического убийства новейшей истории страны, однако само преступление, равно как версии о заказчиках и мотивах, остаются за кадром.
Несмотря на очевидные симпатии авторов – Михаила Фишмана, главного редактора газеты «The Moscow Times», и Веры Кричевской, одной из основательниц телеканала «Дождь», фильм не сосредоточен на канонизации погибшего политика или оправдании хищнического времени, откуда родом, как современная власть, так и современная оппозиция власти. Наоборот, персонажи фильма довольно охотно рассуждают о порочности Семибанкирщины (двое из семи когда-то всевластных олигархов дают обстоятельные интервью), о чеченской авантюре, о приватизационных махинациях и медийных фальшивках. Отдельной находкой выглядит история, как ельцинская команда едва не обменяла Курильские острова на мирный договор с Японией.
“Слишком свободный человек”, рецензия
По исполнению фильм ничем не отличается от десятков других документальных полнометражек: говорящие головы поочерёдно сменяют друг друга, закадровый голос Немцова со старых записей комментирует ключевые события девяностых, нулевых и десятых, а кульминационные моменты бесед с бизнесменами, экс-чиновниками и «несогласными» сопровождает пронзительный гитарный перебор. Видно, что фильм больше подходит под телеформат, чем киноформат, эпизоды разделены заставками, перед которыми телевизионщики обычно включают рекламные ролики. Судя по всему, кино, вообще, не готовилось к большому экрану, а планировалось к показу на «Дожде», который не имеет шансов выйти на широкую аудиторию.
Казалось бы, узкий круг зрителей настраивает на резкий тон в отношении противников Бориса Немцова, однако здесь не высказываются крамольные мысли и не звучат обвинительные речи. Фильм почти целиком посвящён политической биографии своего героя, который из полузабытого изгоя превращается в едва ли не идеального сталкера эпохи. Поразительно, но все разноцветные амплуа Немцова не выглядят масками, а воспринимаются предельно естественно: либеральный идеалист, нижегородский губернатор, преемник Ельцина, борец с олигархами, лидер думской фракции, политический неудачник и, наконец, уличный бунтарь. Концентрация постановщиков на человеческих качествах Немцова даёт мощный и неожиданный эффект: на фоне всеобщей чиновничьей серости убитый ровно два года назад политик выглядит… живым.
Так сложилось в исторической традиции, что трагическая смерть политика заставляет пристально взглянуть на его жизнь. «Слишком свободный человек» даёт панорамный обзор жизни Бориса Немцова, однако не делает из него икону отечественного либерального движения. Вместо рыцаря без страха и упрёка, зритель увидит и наивного провинциала, и вспыльчивого дилетанта, и весёлого шалопая, и сломленного мечтателя. Но главное, увидит человека, а не сияющий бронзовый памятник
Вряд ли можно утверждать, что заслуга в «оживлении» Немцова принадлежит Фишману и Кричевской. В конце концов, «Слишком свободный человек» не создаёт образ, а находится под магией образа, который почти сложился. Ведь в самом деле, сложно заподозрить в продажности вице-премьера, который открыто давал отпор медиа-богам 1990-х – Гусинскому и Березовскому, а затем был вышвырнут ими из правительства. Сложно уличить в лицемерии политика, который вместо того, чтобы встроиться в комфортную президентскую вертикаль – противостоял её перегибам. Наконец, решительно невозможно назвать трусом или приспособленцем критика власти, которому выпустили в спину восемь пуль возле кремлёвских стен.
Так сложилось в исторической традиции, что трагическая смерть политика заставляет пристально взглянуть на его жизнь. «Слишком свободный человек» даёт панорамный обзор жизни Бориса Немцова, однако не делает из него икону отечественного либерального движения. Вместо рыцаря без страха и упрёка, зритель увидит и наивного провинциала, и вспыльчивого дилетанта, и весёлого шалопая, и сломленного мечтателя. Но главное, увидит человека, а не сияющий бронзовый памятник, стоящий на трёх федеральных телекитах. Этот человек выступал против разгона НТВ, которое превратило его в чучело для битья, потому что верил в свободу слова. Этот человек не мстил многочисленным обидчикам, хотя имел такую возможность. Этот человек боролся с режимом не по личным причинам, а по идейно-этическим. Человечность Бориса Немцова – главный и, быть может, единственный козырь перед нынешней властью, которая за 17 лет вновь превратила трактат Макиавелли в свою настольную книгу. И пусть до всенародного отпущения грехов российскому либерализму ещё долго – первый шаг на этом пути сделан.
