Полина Глухова вспоминает лучшие картины прошлого года
10. «Наркокурьер»
Деда въезжает не на Гран Торино в поле цветов и наркотиков, переосмысляет ошибки, но себе не изменяет. Ловко мастерит очередное хорошее кино, неотделимый от своих персонажей.
9. «Капернаум»
Это гуманизм. А Надин Лабаки – гуманист. Хоть и режиссёрка.
8. «Мои провинциалы»
О застывших молодых кинематографистах (художниках, активистах), которые всегда будут цитировать Рембо, восхищаться Хуциевым, кричать на баррикадах, по итогу- писать сериалы. И пока не зазвонит айфон, может показаться, что со времен Nouvelle Vague ничего не изменилось.
7. «Двойная жизнь»
Вечные бла-бла-бла о том, что у каждого человека есть своя la belle epoque. Когда живёшь не в «своей идеальной эпохе»- начинаются проблемки, интрижки, вообще, насмешки судьбы.
6. «Отель у реки»
Этим растениям нужна вода… *Zoom in
5. «Дикая груша»
Длинная, натруалистичная в своём турецком антураже, точная в хандре, история молодого парня-писателя, который кажется лишним куда бы он не сунулся. А его писанина (литература) кажется лишней, куда бы он её не пристроил. Настоящий заунывный смак.
4. «Работа без авторства»
Когда времена мировых судилищ отступили, на большой белой стене родилось кино, как дитя, прекрасное. Большое, внушительное кино про три времени и одного человека – художника. Много горя выпадает Курту, но это горе предопределяет его художественный метод. «Только в искусстве свобода – не иллюзия». Только подлинное переживание способно воплотиться в переживание художественное, без пыли и голой сублимации.
«Я, я, я» долгое время было для Курта под запретом. Но удивительным образом Курт Барнет (прототипом которого стал Герхард Рихтер) сумел отстроить под себя запрет на тупоумное «я,я,я», ведь этот запрет – такая же важная часть его биографии. Переосмыслить принципы социального реализма через реализм личный, даруя отказ от «я» миру, где правит индивидуальность.
Главный принцип, навеянный лёгким дыханием тёти, совсем ещё девочки, Элизабет – никогда не отводить глаз. А так же – всё в мире можно привести к формуле, звуку клавиши, пунктуму. В лотерейных номерах тоже есть какая-то убедительность. Нащупав, осмыслив, ни за что не забывать этой формулы, от неё не отказываться.
3. «В моей комнате»
Репортёр средней руки Армин становится, буквально, последним мужчиной на планете.
Иллюстрация мира без людей (но с животными и одной единственной женщиной) Ульриха Кёлера есть иллюстрация горького, но вполне привычного состояния для мужчины среднего, никуда не ведущего возраста. В этой рутине есть место неуёмной паники, приступам эйфории в виде танцев в духе Клер Дени. В пустом мире вымышленного «Ла Суфриера» корабль с музыкой и огнями опустеет. Но в нём способна родится надежда (не ребёнок) – обрести мир в лице единственного человека.
2. «Экстаз»
Хочется блевать, плакать, любить, конечно же, танцевать. Но вообще-то хочется умереть.
1. «Вокс люкс»
Пророческая, совсем не попкультурная, история женщины, которая поёт. А на самом деле не поёт – ввергает мир во всем известную тьму. Как же страшно, когда по пляжу бегут люди в масках и стреляют в солнечный день.
