Comics-bait
Черная пантера (Black Panther), 2018, Райан Куглер
Артур Сумароков – о черном комиксе Marvel
B 2018 году Смитсоновский университет провёл первый в истории США фестиваль афроамериканского кинематографа, на который были приглашены в том числе режиссеры Стив МакКуин, Барри Дженкинс и Райан Куглер – главные голоса современного чёрного кино. Примечательно, что каждая из картин вышеперечисленных постановщиков, пропущенная в разные годы через жернова премии «Оскар», прорабатывала четкие травмы чёрного бытия в определенные исторические отрезки времени. «12 лет рабства» МакКуина – исторический и биографический кинопамфлет, рассказывающий об утрате свободы бронзовым киноязыком классического Голливуда, большой стиль (или его имитация), который МакКуин противопоставил постмодернистским ухищрениям «Джанго освобожденного», где впечатляющую стилистическую вампуку смешивались спагетти-вестерн и blaxploitation. Академия предпочла, само собой, жирную прямоту МакКуина в его взгляде на давнее прошлое. «Лунный свет» Дженкинса, вырвавший победу у «Ла Ла Лэнда», акцентировался на настоящем, тему непринятия черного бытия фиксируя через личный, чувственный опыт, заодно отрабатывая повестку ЛГБТ. Здесь и сейчас быть черным, по Дженкинсу, означает постоянно находиться на стыке двух крайностей: токсичной маскулинности и хрупкой чувственности. Любая социальная роль «между» обнажает лишь тотальное непринятие – даже внутри чёрного сообщества. Дискриминация же будет преследовать по-прежнему, кем бы индивид ни был на этапах своей жизненной эволюции.
«Черная Пантера» Райана Куглера, в свою очередь, является прямой иллюстрацией манифеста афрофутуризма и панафриканизма «Black to the Future» философа и культуролога Марка Дери. Картина представляет собой политическое кино в обложке комиксного блокбастера из всей киновселенной Marvel Studios. Впрочем, мысль политическую («Не делать политическое кино, но делать политические фильмы политически», Жан-Люк Годар) в фильме Райана Куглера нужно делить на безыскусный энтертейнмент. Жанровые клише разбросаны по картине в огромном количестве, диалоги оставляют желать лучшего даже в оригинале, скатываясь в набор примитивных речевых конструкций и лозунгов, а потенциально интересные персонажи выписаны абсолютно механистично. Они представляют собой оловянные архетипы, кочующие из одного фильма Марвел в другой, без перемен слагаемых (но теперь хотя бы сменив цвет кожи с молочно-белого на все оттенки чёрного). Куглер, тем не менее, держит режиссёрский темп и не допускает провисаний (с экшеном и драматическими сценами он справляется не так здорово).
Кадр из фильма “Черная пантера”
Супергерой Черная Пантера, обитатель изолированного африканского королевства Ваканда, появился на страницах комиксов в 1966 году, практически одновременно с обнародованием Black Panther Party for Self-Defense их социально-политической программы. Выход в 2018 году картины Райана Куглера, рассказывающей об этом супергерое, совпал с невиданным ростом в США ксенофобских настроений, подогреваемым администрацией Дональда Трампа. И потому Т’Чалла и его визави стали выразителями всей существующей (вплоть до самой радикальной) идеологии внутри афроамериканского сообщества. Как и их страхов, впрочем, тоже, воскресших совершенно неожиданно для прогрессивной части сообщества.
Конфликт, являющийся движущейся силой прямолинейной, как шпала, драматургии ленты – противостояние Т’Чаллы и Эрика Киллмонгера. Кровного наследника трона и кузена, более того – самого настоящего Чужака, во всяком случае для Т’Чаллы. Он не ощущает в Эрике ни родственную душу, ни соратника, ни даже политического оппонента. Впрочем, несмотря на откровенную шероховатость и формы, и содержания, «Черная Пантера» точно попала в свою аудиторию – рассерженных молодых темнокожих парней и девушек, самого разного социального статуса и возраста, которые до сих пор не могут жить безопасно в собственной стране. Гетто никуда не делись, и благополучнее в них не стало тоже, даже при правлении Барака Обамы.
«Черная Пантера» Райана Куглера является прямой иллюстрацией манифеста афрофутуризма и панафриканизма «Black to the Future» философа и культуролога Марка Дери. Картина представляет собой политическое кино в обложке комиксного блокбастера
Киллмонгер и Т’Чалла представляют из себя два противоборствующих политических лагеря – умеренный, примирительный (демократический) и консервативный, радикальный (республиканский). Т’Чалла де-факто стремится (на словах хотя бы) начать выводить своё государство из самоизоляции, тогда как Киллмонгер – сторонник жесткой, тоталитарной политики гегемонии с господством одной расы. Т’Чалла имеет много общего с Мартином Лютером Кингом, хотя и обладает несомненным правом на насилие – и как часть государственной системы, и как супергерой. В свою очередь, Эрик Киллмонгер – это новое воплощение террористических методов, еще не Че Гевара, но уже и не совсем Мао, практик подрыва всех существующих институций, декларирующих white power, альтруист для своих и психопат для всего мира. Black power от Киллмонгера не предполагает ни переговоров, ни поиска компромиссов, ни выработку новой социальной повестки; лишь полный демонтаж старой, «белой» системы и единоличную власть, развязывающую руки.
Несмотря на то, что Киллмонгера зритель должен ненавидеть всеми фибрами души из-за откровенно дегуманизирующей риторики и полных неадекватности действий, выходит обратное. Герой прописан убедительнее и живее всех вместе взятых антагонистов Марвел, а ожидаемый финал для любого киношного злодея невольно, но добавляет очков этому персонажу, ставшему чуть ли не сакральной жертвой. И символом того, что не всегда правильно быть гуманистом, пацифистом и далее по списку. Смерть Киллмонгера окончательно обнуляет сущность протагониста Черной Пантеры, который не может выйти из замкнутого круга собственных нравственных принципов и более-менее традиционных ценностей.
