Олдбой (Oldeuboi), 2003, Пак Чхан-ук
Стас Селицкий – о корейской классике, которая возвращается в российский прокат
На этой неделе в кино на равных правах с новинками показывают «Олдбоя». Когда-то именно он без лишней скромности приехал на Каннский кинофестиваль, взял вторую по важности награду, Гран-при жюри, и тем самым открыл миру нараспашку то новое корейское кино, которое укрепилось в звании масскульта. Как это произошло, и почему именно «Олдбой» стал вехой?
С приходом нового тысячелетия о корейском кинематографе рядовой зритель мог узнать по большей части из работ Ким Ки Дука (к слову, на международные фестивали его работы попали уже в нулевые, как и Ли Чхан-дона) и составить не совсем корректный портрет развивающегося киноязыка страны, на котором корейские кинематографисты будут говорить примерно 20 лет. «Олдбой» – это второй фильм трилогии мести режиссера Пак Чхан Ука, хотя тематическая принадлежность совсем не к лицу авторскому кино. Что Пак Чхан Ук (в прошлом кинокритик) – автор, сомневаться не приходится. Он раскладывает историю на производные, и зачастую в одном его фильме сюжеты сразу нескольких.
Кадр из фильма “Олдбой”
Если идти по верхам, то «Олдбой» – экранизация манги с заметно переписанным сюжетом. Исполнительный продюсер Чхан Ука скупил права за 13 тысяч евро (по общим меркам кинопроизводства это гроши), и вместе команда добавила элементы, на которые у многих бы не поднялась рука. Как результат, это корейское кино работает на стыке дешевых приемов из мыльных опер (рояли в кустах, амнезия, все другу другу родственники и так далее) и постмодернистского искусства. При обобщении это так, но на Востоке иное восприятие нарратива – поэтому кажется, что у них абсурд выходит более органично и смелее, чем у остальных. Проблематика героев так же усугубляется исходным. Как и у Гюго, олдбой теряет всё и не знает истинной причины заточения, но в отличие от Монте-Кристо у него нет выбора – покончить с собой ему не дадут. В конце концов, в большом корейском кино первыми придумали персонажа с болезнью Альцгеймера в жанре serial-killer-детектива (а не создатели «Настоящего детектива») – чем не доказательство корейской приверженности методики всевозможного? Лишь бы было интересно.
Как известно, бывших кинокритиков не бывает, – Пак Чхан Ук точно понимает, по каким законам, и как должен работать его фильм. Вообще, корейцы всячески любят утрировать как детали рассказа, так и художественные решения. Где-то это оправдано, где-то пришито такими грубыми красными стежками, что очевидность вещей только прощает сам факт их существования. Знаменитый эпизод с боем в коридоре у Чхан Ука снят по-азиатски степенно – в кадре десятки голов с колюще-режущим, а камера-глаз скользит на рельсах плавно, держа героя в области центра. В версии Спайка Ли, о которой нужно говорить отдельно, – хаос подчеркивается движением камеры, строгость композиции нарушается, и персонаж оказывается вне ритмики действия. Сам Пак Чхан Ук, например, очень любит Антонио Вивальди («Зима» буквально звучит в фильме), а также оставляет в кадре множественные референсы на живопись, вплоть до самих картин, не говоря уже о том, что де-факто у нас здесь кинокомикс с готовой раскадровкой.
«Олдбой» показал, что корейское авторское кино не страшно. Что экранная жестокость – это не только выбор, но условность, как разрез глаз. Что национальная культура может не уничтожаться при помощи влияния извне, а совокупляться с инструментами воздействия
Но не одной культурной игрой дышит фильм. Режиссер как-то признавался в интервью, что «Олдбой» был так проработан и отрепетирован с актерами, что его участие на самих съемках, по сути, не требовалось. В фильме знаковая работа с мизансценой – и если за содержание авторов можно упрекнуть, то выбранная ими форма всеми силами будет стараться обосновать повествование.
«Олдбой» показал, что корейское авторское кино не страшно. Что экранная жестокость – это не только выбор, но условность, как разрез глаз. Что национальная культура может не уничтожаться при помощи влияния извне, а совокупляться с инструментами воздействия. Что жанровые схемы могут быть ответом на многие вопросы – с ними нужно работать лишь немного по-другому. Поэтому постановщики волны отлично себя чувствуют и в жанровом сегменте. Это кино в динамике, где нет рефлексии в процессе, лишь после. Актер Ли Бен Хон пропустил «Олдбоя», но был лицом Кореи, антигероем без страха и упрека. К моменту триумфа «Паразитов» течение спрессовалось под натиском коммерческих работ: кто-то из режиссеров, после не самого лучшего опыта за рубежом, ушел под теплое крыло мейнстрима. Исчезла новизна приемов – требуются новые. В сухом остатке «Паразиты» – это запоздалый эпилог по целому течению, которое открывалось куда ярче и самобытнее, чем закрылось под конец. Наглядности достоинствам «Олдбоя» добавляют и аллюзийные цитаты в нем – герой просидел в тюрьме 15 лет (примерно столько же прошло после выхода фильма) и все время смотрел телевидение, изолированный от реального мира. Но сколько бы картинка на экране ни менялась, ничего не меняется. Рубикон не пройден.
