Неспящие в Париже
Он и она (Deux moi), 2019, Седрик Клапиш
Артур Сумароков – о романтической комедии Седрика Клапиша
Лубок – он и во Франции лубок, безо всяких скидок на китч, кэмп или “режиссер так видит, он FEMIS заканчивал”. Лубковые, наивно-открыточные парижские фильмы французского режиссера Седрика Клапиша ориентированы на ту часть целевой аудитории, которая Париж преимущественно знает по Монмартру, Ейфелевой башне, Елисейским полям и прочим пошлым радостям обывателя, оптику которого постановщик примерил сразу же, как только бросил снимать документальное кино. В конце концов, ключевой фильм Клапиша нулевых так и назывался – “Париж”, куда режиссер созвал чуть ли не всех именитых актёров Франции (от Жюльетт Бинош до Альбера Дюпонтеля), не дав им, впрочем, ни толковых ролей, ни интересного сеттинга, да и в любви к Парижу расписавшись совсем без огонька.
Кадр из фильма “Он и она”
Новый фильм самого, вероятно, скучного французского режиссера “Два я” тем не менее выглядит куда более обнадеживающим зрелищем, и это лишь свидетельствует о том что на тридцатом с хвостиком году кинокарьеры Седрик Клапиш стал эволюционировать. Направление этой эволюции пока размыто, однако ясно, что наконец Седрик Клапиш стал выдавливать из себя вечного туристического гида и рожать автора, пускай и в контексте пресловутого “папиного кино”. Естественно, Клапиш не спешит отказываться от типичных своих персонажей, кочующих из фильма в фильм до тотального и безликого их слияния; персонажи эти принадлежат к категории самых что ни на есть усредненных кидалтов, в жизнях которых невозможен ни Красный Май, ни бунт “жёлтых жилетов”, ни даже толковая сексуальная революция. Строго говоря, “Два я” – это такая себе упрощенная перелицовка “Мужчины и женщины” Лелуша, с поправкой на актуальную действительность, в которой главные герои фильма – Мелани и Реми – сперва никак не могут найти себя, а потом и друг друга в метущемся в предрождественском хаосе Парижа.
Герои выглядят потерянными и, кажется, что ещё чуть чуть и на экран будет вывален целый грузовик социальной проблематики разной степени триггерности для внутрифранцузского потребителя. Но, к счастью, Клапиш не спешит наслаждаться бедами других угнетенных, кроме своих героев, которым жизнь перестала быть в радость, когда общество не преминуло им сказать “окей, бумер”. Реми, к примеру, работает кладовщиком, и чувствует себя из-за этого не менее плохо, чем понахаевший Йоав из “Синонимов”, ибо его дальнейшее пребывание в компании весьма туманно. Мелани же в свою очередь занимается серьёзной научной деятельностью в крупной фармакологической компании, но тоской по чему-то дальнему и несбывшемуся полон каждый её взгляд, каждый её жест в ночную парижскую пустоту. Прекариат, которому никак не удаётся стать пролетариатом. Одно утешение – кушетка психолога, который выслушает, по головке погладит, травмы проработает.
Что может быть хуже обычной романтической комедии? Когда никакой романтической комедии совсем нет, а вместо неё – экзистенциальные томления и тягучая неопределенность, в финале превращающаяся в набор банальностей и мотивирующих цитат
С жанром тоже у картины не все в порядке, хотя в принципе что может быть хуже обычной романтической комедии? Вероятно, когда никакой романтической комедии совсем нет, а вместо неё экзистенциальные томления и тягучая неопределенность, в финале превращающаяся в набор банальностей и мотивирующих цитат. Картина “Два я” весьма быстро начинает тонуть в бытовых подробностях и людях, которые так или иначе сформировали Реми и Мелани, причём о Реми зритель узнает все же чуть больше, чем о Мелани, которую легко охарактеризовать как сексуально невоздержанную невротичку со склонностью спать 14 часов в сутки. Клапиш ничтоже сумняшеся крадет сюжетный ход из великих “Неспящих в Сиэттле” Норы Эфрон, ведь ключевая интрига “Двух я” это не когда же, ей богу, влюблённые герои преодолеют все абсурдные препятствия на их пути, а когда они, в конце концов, встретятся друг с другом, так как идут они всё равно одной и той же дорогой, покупают продукты в одном и том же магазине, и даже на свои балконы выходят в одно и то же время, только вот они в упор не видят друг друга. Львиную долю хронометража, режиссер рисует картины одиночества маленького человека в большом городе, причём, исходя из логики Клапиша и сценариста фильма Сантьяго Амигорены, в этом тотальном одиночестве виноваты кто и что угодно кроме самих главных героев, подчас выбирающих меньший путь сопротивления. И вроде бы очень хочется посочувствовать Реми и Мелани, которые не в силах превозмочь многочисленные обстоятельства своей жизни, однако авторское умиление ними выглядит чрезмерным и чересчур манипулятивным, а сам фильм все сильнее напоминает махровую иллюстрацию о пользе психологов, которые, конечно же, почти все поголовно профессионалы (sic!). Изредка режиссерское любование клинической рутиной сбивается, и ткань картины рвёт кондовая психоделика, обильно присутствующая в снах главных героев. Собственно, эти сны являются чуть ли не единственным проявлением какой либо искры киноязыка в фильме, который с очевидной регулярностью начинает пародировать “Жанну Дильман” режиссерки Шанталь Акерман в сценах ужаса обеденного течения жизни.
