Королевство кривых зеркал
Основной инстинкт (Basic Instinct), 1992, Пол Верховен
Виктория Горбенко разбирается, феминистичен «Основной инстинкт» или пародиен.
Мы научились красиво курить и закидывать ногу на ногу еще до того, как поняли, что мисс Трамелл – это пародия, и уже ничто не убьет в нас веру в силу женского интеллекта. Сколько бы Финчер ни ставил его работу в зависимость от истеричных обид и банальной ревности. Сколько бы Триер ни вкладывал в руку Шарлотты Генсбур ржавые ножницы, мы знаем, что женщина не только лишь неуправляемая стихия. Женщина – это холодный ум, a[полиграф]ичная уравновешенность и концентрированный гедонизм. Кэтрин Трамелл эпохи раскрепощения и VHS – головокружительное доказательство того, что секс не средство заполучить мужчину, а всего лишь способ доставить себе удовольствие. Верховен впервые создает экранный образ женщины-маньяка. Прежде сексуальное убийство было исключительно маскулинной прерогативой, актом утверждения мужской идентичности. В «Основном инстинкте» это место занимает успешная молодая дама, выпускница Беркли, автор популярных детективных романов, упивающаяся своей красотой, сексуальностью и остротой ума. Она завораживает и вызывает желание идентифицировать себя с ней – не как с фетишизированным воплощением желаний, а как с фигурой доминантной, обеспечивающей свое превосходство, сначала замещая активную позицию в соитии, а в момент высшего наслаждения – вгоняя субститут фаллоса в горло беспомощной жертвы.
На поверку же оказывается, что женщина может ради удовольствия заниматься сексом, но убивать – никогда. Равно как не годятся в существующем дискурсе на роль американского психопата геи, этнические меньшинства или жители социального дна. Как только герой отклоняется от условной нормы, его действия автоматически обуславливаются проблематикой расовой, половой и иной идентичности. Важно еще и то, что Верховен сознательно отмел вариант сценария, где Кэтрин Трамелл убивала и женщин тоже, не оставив героине мотивации иной, чем мужененавистничество. Да и сам способ умерщвления жертв при ближайшем рассмотрении видится, скорее, комичным: героиня использует свою сексуальную привлекательность для завлечения (что возвращается ей статус объекта), а непосредственно для убийства использует купленный в ближайшем супермаркете эрзац символа мужской силы (хотя что, кроме недостаточной эротичности, мешало бить по головам, только не смейтесь, гигантской, например, раковиной). Дальше – больше. В поиске демонов главной героини, находится только убеждение, что никакая она здесь не главная.
«Основной инстинкт», рецензия
«Основной инстинкт», соответствуя всем приметам постнуара, точечно оммажит нуар классический, где тени струятся по лицам, разделяя их на пространство света и пространство тьмы, демонстрируя двойственность всего сущего, неоднозначность любого морального выбора. Наследуя хичкоковскому «Головокружению», Верховен не только формально копирует образ la femme fatale и по-новому воспроизводит бесплодную попытку главного героя обуздать ускользающее раздвоенное женское начало. В открывающих титрах «Вертиго» из глубины зрачка раскручивается спираль, впоследствии неоднократно появляющаяся как часть визуального кода и, в конечном итоге, предопределяющая развитие сюжета. В «Основном инстинкте» ее место занимает бликующее зеркало, и весь фильм представляется бесконечной сменой проекций и отражений. Центральному женскому персонажу сопутствуют еще два. Любовница Кэтрин Рокси является воплощением ее грубой маскулинности и гомосексуальности, она находится в открытой конфронтации с Ником Карреном и в итоге устраняется им. Но остается Хезел Добкинс, благопристойная пожилая дама, отбывшая тюремный срок за неожиданное для самой себя убийство мужа и детей – проекция отрицания принятой в патриархальной парадигме женской функции. Этот двойник Кэтрин уходит в тень, но продолжает таить скрытую угрозу.
Alter ego героини – это, безусловно, полицейский психолог Бет Гарнер, правильная, любящая, скучная. Верховен любопытно обыгрывает противоборство этих двух личностей, рассказывая старую студенческую историю о лесбийском опыте и последующем маниакальном преследовании, так и не давая однозначного ответа, кто их них настоящий, а кто – лишь копия, где Я героини, а где – Тень. Забавно, как Ник сначала проецирует на Бет свое желание обладать недоступной для него другой, но не находит в этом удовлетворения, а после символического убийства мягкой женской натуры, сам же пытается воскресить ее в сексуально озабоченной самке. Но самое интересное то, что весь этот сложносочиненный и многосоставный образ становится объектом вожделения Стрелка не просто как женщина, но как некая трансгрессивная сущность, стоящая за границей добра и зла, морального и аморального. Обладание ею связано со смертельной опасностью, но именно этого выхода за рамки обыденности и жаждет детектив Каррен. Парадоксально и до обидного просто выходит, что великолепная Кэтрин Трамелл является не центром истории, а всего лишь проекцией тайных желаний Ника, что на нарративном уровне подтверждается иронично-зеркальной сценой допроса, где полицейский имитирует поведение героини Стоун, разве что не демонстрируя отсутствие белья.
«Весь этот сложносочиненный и многосоставный образ становится объектом вожделения Стрелка не просто как женщина, но как некая трансгрессивная сущность, стоящая за границей добра и зла, морального и аморального. Обладание ею связано со смертельной опасностью, но именно этого выхода за рамки обыденности и жаждет детектив Каррен. Парадоксально и до обидного просто выходит, что великолепная Кэтрин Трамелл является не центром истории, а всего лишь проекцией тайных желаний Ника»
Здесь вспоминается критика феминистического взгляда на нуар и постнуар. Славой Жижек говорил о том, что la femme fatale в классическом нуаре одерживала победу над мужчиной и патриархальным укладом в целом самой своей смертью, т.к. даже после физического уничтожения оставалась невоплощенной мечтой, загадкой, продолжающей властвовать над героем. Роковая женщина в постнуаре 1980-90-х открыто сексуальна, это настоящая бесчувственная сука, которая играет по мужским правилам и побеждает. Здесь Жижек задается вопросом, не проигрывает ли она на самом деле, воплощая мужскую фантазию, и приходит к выводу, что нет. Мужчина подспудно не верит в то, что женщина способна полностью принять на себя его роль. Грубо говоря, считает, что она притворяется, а под маской брутальности остается слабой и нуждающейся в спасении. Разрушая этот фантазм, женщина отнимает у мужчины самое ценное, что у него есть; отказываясь от женской сути, уподобляется Медее, убивающей детей, чтобы отомстить Ясону.
Получается, что вся верховенская социальная сатира и даже завораживающий эротизм формы, где герои исполняют искрящееся горизонтальное танго между жизнью и смертью, все это – шелуха, такая же незначительная, как раскрытие преступления (какая, в сущности, разница, кто зарезал бывшую рок-звезду, если каждый из героев – убийца). «Основной инстинкт» – маскулинистическое кино о поиске своей идентичности крутым детективом, где только на первый взгляд женщина проявляет все признаки la femme fatale 1990-х, но по уже по мере развития отношений демонстрирует слабину, ранимость. Это можно воспринимать как элемент изощренной игры, попытку укрыться за ангельским ликом, но факт остается фактом: несмотря на то, что Стрелок оказывается в постели Кэтрин со своим жалким лепетом про «растить детей и жить счастливо», несмотря на вербальное отрицание такой схемы во фразе «ненавижу детей», несмотря на блуждающую за кадром Хезел Добкинс, двойника, способного еще дать бой, несмотря даже на поблескивающий под кроватью нож для колки льда – в итоге рука героини безвольно разжимается. Да, женщина с потрясающей высоким IQ в интервью выказывала уверенность, что Стрелок – нежилец (и продолжение этой уверенности даже бездарно экранизировал Майкл Кейтон-Джонс), но в фильме тому нет никакого подтверждения.
Поймите правильно, ничуть не верно было бы упрекать Верховена в мужском шовинизме. Скорее, он транслирует нехитрую мысль о том, что позы в отношениях постоянно меняются, партнеры являются продолжением и отражением друг друга, а настоящей женщине нужен настоящий мужчина. Попутно режиссер высмеивает то, во что превратились представители обоих полов. В конце концов, достается не только выставляемому напоказ агрессивному феминизму, но и типичному мужскому желанию находить в женщине все и сразу: греховность и непорочность, опасность и материнскую заботу, маленькую девочку и равную ему силой. За этот талант карикатуриста ему тоже большое спасибо. Теперь мы знаем, что можем выглядеть крайне смешно, дымя сигаретой в лицо мальчику-на-одну-ночь и всячески демонстрируя свою независимость. А еще научились быть бдительными, ведь пока стадо баранов зачарованно гадает, надето ли на тебе белье, какой-нибудь умник обязательно направит камеру прямо тебе между ног.
