Паранойя (Paranoia), 2013, Роберт Лукетич, заметка
Глеб Шашлов про играющий в аристократию топ-менеджмент, охраняющихся как в “Скайнете” корпоративных секретах и тлене реализма.
Молодой человек с внешностью хоккеиста (а то! Брат Тора, хоть и не Локи) днем работает на ИТ-гиганта придумывальщиком всяческих интересных штук, а по вечерам завистливо смотрит с Бруклинского моста на красивую жизнь по ту сторону Гудзона. Однажды нервы не выдерживают: тебе 27, начальство тратит пять минут на дело твоей жизни, а дома страшным примером беспросветного будущего ждет папа-пролетарий – Адам идет во все тяжкие и гуляет на подотчетные средства, разумеется, оказываясь у боссов на крючке и отрабатывая текилу промышленным шпионажем.
Корпоративная гонка вооружений потихоньку перетекает из холодной войны в Бородино – вполне себе обывательские представления о ZOG из кремниевой долины.
Мир «Паранойи», по идее, должен был выглядеть жутким: топ-менеджмент играет в аристократию и разговаривает, в основном, зловещим шепотом, а корпоративные секреты охраняются, как в «Скайнет», чуть ли не с огнеметами. Корпоративная гонка вооружений потихоньку перетекает из холодной войны в Бородино – вполне себе обывательские представления о ZOG из кремниевой долины. Даже фирменное шутовство на тему стереотипов носит какой-то грустный характер: герой, практически следуя интернет-мемам, клеймит selfmade успешную девушку (вообще, «про любовь» сюжету нужно, как Индиана Джонс) меркантильностью, выплескивая скорее собственные комплексы. Однако надежды на тлен реализма, когда власть несбывашегося цепляет работяг тисками невозможных мечтаний, не оправдываются: Лукетич, известный по «Блондинке в законе» и «21», относительно остроумному кино про блекджек, на этот раз замахнулся на мораль, и именно это было совершенно зря. Ваги Колесо смешно и жалко выглядят, будучи вытащенными на свет реальной жизни, простые радости бургеров под бейсбол побеждали и будут побеждать, вечный оптимист смирился с неизбежной кастовостью общества и противопоставляет ему совет не раскатывать губу. Нет надрыва, зато есть что-то прямо-таки политическое в этом совете. Коллега по разукрашиванию простых радостей Кертис (см. About time) действует не в пример тоньше, хоть и не без проблем, а в «Паранойе» видится исключительно работа пресс-атташе комитета по мировому господству, учащая смириться и перестать желать. Лукетич повзрослел и привык к цинизму вселенной – собственно, в этом и есть тлен реализма.
[/fusion_text][/fusion_builder_column][/fusion_builder_row][/fusion_builder_container]
