Ной (Noah), 2014, Даррен Аранофски, заметка
Иоахим Штерн о галлюциногенном чае, падших ангелах и живописно летающей живности.
Сначала Каин убил Авеля, затем каиновы потомки довели мир божий до цугундера — глядя на такие дела, Всевышний несколько осерчал и задумал смыть человеческую копоть с лица земли, озаботившись, впрочем, резервным копированием живой жизни. Процесс копирования поручен Ною — праведному фанатику с большой семьей, светлой идеей и повадками Рассела Кроу. Ну а далее вы и без меня знаете — ковчег, каждой твари по паре, Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова.
Очередное кино Даррена Аранофски на удивление бережно обходится с первоисточником — что-то режиссер добавил, где-то раскрасил, на чем-то сделал акцент — но в целом «Ной» довольно строго следует не столько даже ветхозаветной букве, сколько ветхозаветному духу. Следует только заметить, что в данном случае это не комплимент — масштабная экранизация масштабного мифа оказывается красивой, но несколько утомительной пустышкой очевидно избыточной длительности.
«Ной» в этом смысле нисколько не «Фонтан» — фильм выглядит настолько бледно, что даже как-то неловко; ни журавля в небе, ни синицы в руках.
Раскручивая библейский сюжет в семейную драму, автор излишне увлекается второстепенным в этих обстоятельствах украшательством — ну да, живность живописно летает и не менее живописно ползает туда-сюда-обратно, падшие ангелы салютуют равнодушному небу пучками света, а галлюциногенный чаек провоцирует душещипательные видения. Проблема в том, что на этом фоне все частное как-то теряется, и вроде бы заглавная трагедия чересчур набожного человека оказывается лишь вишенкой на торте второстепенных декораций, голой атмосферностью, на которой, как известно, далеко не уедешь.
Давно известно, что Аранофски — режиссер, скажем так, очень своеобычный. Его творческий метод — пересаливать. И эта манера, строго говоря, работала, вот только в новом фильме ничего подобного нет, «Ной» — до педантизма аккуратная работа, начисто лишенная авторского темперамента. «Рестлер» тащил на себе выдающийся Рурк, «Черный лебедь» стал квинтэссенцией постановочного бесстыдства, «Фонтан» и вовсе был пафосной декламацией немудреного анекдота — и от этой декламации, определенно, захватывало дух. «Ной» в этом смысле нисколько не «Фонтан» — фильм выглядит настолько бледно, что даже как-то неловко; ни журавля в небе, ни синицы в руках.
[/fusion_text][/fusion_builder_column][/fusion_builder_row][/fusion_builder_container]
