Cul-de-sac: «Зверь» Валериана Боровчика и «Зверь» Михаэля Драу

Андрей Волков рассказывает о фильме Валериана Боровчика и клипе Михаэля Драу

Автор выражает признательность Диане Арбениной
за знакомство с талантливой группой

Под твоим языком молоко и мёд,
В глазах тёмно-синий арктический лёд,
В пальцах сминаешь души моей прах,
Играя, рождаешь сомненья и страх.
Больше так не могу, как же больно летать!
Жгучий ветер, смешанный с пеплом, глотать.
Больше так не могу, я на землю хочу,
Но всё выше и выше я к солнцу лечу…
«Икар»

Неординарный польский режиссёр Валериан Боровчик, конечно, не мог в коммунистической стране снимать свои «аморальные истории». Он относится к той же волне эмиграции французских кинематографистов с необычным видением мира, что и, к примеру, Роман Полански, уехавший поначалу в США. Но история мирового кино доказала, что все дороги ведут не только в Рим, но и в Париж, который стал с течением лет кинематографической Меккой.

Эпатажный стиль Валериана Боровчика и сейчас кого-то приведёт в негодование. В его творчестве «Зверь» занимает ключевое место. Он вышел в 1970-е гг., как раз в разгар нестандартного, шокирующего фестивального проката. Где-то гремели баталии относительно «Корриды любви», свирепствовала цензура вокруг «Сало, или 120 дней Содома», а Душан Макавеев во Франции спокойно снял сатиру «Сладкий фильм», где с постмодернистским мастерством перемешал насмешку над плакатностью современного ему коммунизма и критику капиталистического Запада с марксистско-фрейдовских позиций. Все эти фильмы уже никого не шокируют, а вот «Зверь» Боровчика и сейчас кусается, особенно если гладить его против шерсти.

Не знает пределов вселенная и глупость человеческая, как верно замечал великий физик Альберт Эйнштейн. Можно подивиться, читая отзывы на КП, как современные зрители нахваливают «Свадебную вазу» Тьерри Зено, называя чуть ли не эстетской мелодрамой (!), а вот «Зверь» – простите, слишком большой у него (нет-нет, не то вы подумали) провокационный посыл. Хотя это отнюдь не первый фильм с зоофильским антуражем. Ещё в 1960-е гг. Католическая церковь возмущалась «Свинарником» Пьера Паоло Пазолини. А если обратиться к искусству в широком смысле, то мы легко отыщем ну хоть иконографический сюжет о любви прекрасной девы и красивого лебедя.

Неосознанная тяга к чему-то запретному, табуированному свойственна на самом деле многим, о чём свидетельствует обилие эротических костюмов в животном стиле. Женщина-кошка – распространённый секс-символ, если судить не только по комиксам и фильмам, но и по манге. Девушка с кошачьим хвостиком и ушками многим мужчинам кажется кавайной, особенно японцам, которых привлекает всё милое и необычное.

На уровне сюжета «Зверь» Боровчика своеобразное переосмысление классического действия о красавице и чудовище, а мотив о деве, согрешившей в лесу с мохнатым обольстителем, и вовсе восходит к Библии. Конечно, напрасно видеть в фильме Боровчика мелодраму о любви Зверя и девы. Это прежде всего притча об испепеляющей силе влечения, намеренно преподнесённая в провокационно-эротических тонах. Ведь не только Зверь воспылал чувствами к деве, но и она к нему. Ареол мрачной тайны, словно в готической литературе, притягивает к себе мечтательную девушку, американку Люси, которая случайно узнаёт отголоски истории, произошедшей 200 лет назад. Зверь, некогда живший в лесах и овладевший (или будто бы овладевший) прабабкой её жениха, кажется ей сексуально привлекательным, как бы воплощением грубой мужской ипостаси. Его бурая шерсть, по которой так приятно провести рукой, представляется куда симпатичнее торса молодого мужчины, а полуоскаленная пасть с острыми зубами и длинным языком затмевает в её сознании губы её потенциального мужа. Он становится как бы воплотившейся мечтой романтичной барышни о чём-то запретном, притягивающим своей грубой животной сущностью. Лесной принц, к которому можно убежать от скучного аристократического быта. Интересно, что мотив Евы, согрешившей со Змием, позднее будет воплощён ещё одним скандальным польским эмигрантом Анджеем Жулавски в своей провокационной драме «Одержимая».

Необычное, странное, страшное не только пугает, но и привлекает. Человеку хочется отдаться в услужение Зверю. Оживший фантом из близлежащего леса не призрак в тёмной ночи, а почти материальный объект. Неважно жил ли Зверь в действительности, главное, что мечта о Звере сделала его зримым, почти осязаемым. Страстное желание подчас важнее реальности. Да и кто сказал, что мы можем отличить сон от яви, а правду от вымысла. Есть ли что-либо вне пределов человеческого разума? И как притягателен лесной зверь, также желанен и Зверь, живущий в наших душах. Возьмите яблоко из его руки, и он откроет вам тайны вселенной.

«Зверь» Боровчика, притягивающий многих своей скандальной сущностью, также отозвался и в клипе Михаэля Драу на его же песню «Зверь», только спустя 35 лет. Лесной монстр, воплощённый на экране самим Драу, оказался даже более провокационным. Влечение к нему – это сладость греха. Тем более Михаэль, наделённый андрогинной внешностью и уникальным голосом, не раз становился объектом слепой страсти, так что можно поистине с иронией прочитать на youtube признания в любви со стороны мужчин, убеждённых, что Михаэль – это женщина.

Конечно, с поколения, воспитанного на попсе, блатняке, матерщине Юры Хоя и Серёги Шнура сложно требовать хотя бы минимальных музыкальных знаний. Возможно, Михаэль Драу единственный автор-исполнитель с контртенором, но отнюдь не первый с андрогинной внешностью музыкант. К примеру, талантливый Шон Бреннан, лидер «London After Midnight», и сейчас предпочитает женственные образы, в то время как Драу давно перешёл на более брутальные. С Бреннаном «Otto Dix» также роднит и отсутствие постоянного состава. Хотя для жанра электронной музыки, в котором работает второй участник дуэта Мари Слип, вообще не нужны какие-либо участники, так как музыка создаётся при помощи специальных программ.

Конечно, напрасно видеть в клипе Михаэля Драу лишь BDSM-антураж. Для его творчества характерны отсылки к истории литературы, особенно мифологии, а образ Зверя вообще один из устойчивых мотивов. Михаэль Драу, как и Шон Бреннан, всегда отрицал свою принадлежность к гот-культуре, однако они оба используют её элементы в сценическом шоу. Готическое направление, к которому часто причисляют «London After Midnight» и даже «Marilyn Manson», никогда не существовало ни в кино, ни в музыке и может рассматриваться только как исторический термин относительно средневековой архитектуры и литературы Нового времени. Готический роман, из которого в дальнейшем вырос хоррор, явился переходным явлением от барокко к романтизму и несёт в себе черты обоих этих стилей. Это хорошо видно и в клипе Михаэля Драу, который отсылает с одной стороны к барочной эротике, прежде всего творчеству Д. А. Ф. де Сада, а с другой – к типичному не только для готического романа, но и европейского романтизма увлечению мрачными тайнами, смертью и страданиями. Над подобной страстью людей к запретному, пробуждающему томительное желание знакомства, как раз во многом иронизировал Валериан Боровчик. Для самого же Драу смерть скорее повод для размышлений. Пережив издевательства в детстве со стороны родителей, он совершенно по-другому воспринимает мироздание, а любовь в его текстах рифмуется не с кровью, а с болью, невыстраданной и мучительной.

Я твой каменный страж с обожжённым лицом.
Назови меня братом или отцом
И дыханьем своим горький пот остуди,
Обними и прижми к бессердечной груди.

Чужеродной звездой я в твой мир упаду,
Вожделенный покой среди скал я найду.
Буду счастлив, когда скуёт меня лёд,
Буду с радостью пить ядовитый твой мёд.

Между тем, будет несправедливым не вспомнить о библейском звере. Тем более тема мира, присягнувшего дьяволу, одна из центральных в песнях Михаэля. Принц тьмы часто изображался как андрогинное существо в живописи и гравюрах, ведь, согласно Библии, ангелы не имеют пола. Власть тьмы подобна плоду с древа познания, а грех сравним со сладостным томлением.

В твоем сердце клубками червей
Черный латекс уже прорастает,
Но глаза твои окна церквей
И сквозь них свет в тебя проникает

Ты в сомнении сейчас, но поверь:
Тот, кто справится с этой напастью –
Это черный латексный зверь
С ярко-красной огненной пастью.

Здесь явственно можно усмотреть отсылку к знаменитым стихам Евангелия от Матфея о том, что «светильник для тела есть око». Ведь и в припеве говорится:

Захлопни окна, захлопни дверь
На пороге твоем стоит черный зверь.

Михаэль Драу известен и по своим пантомимам, которые сопровождают исполнение песен (неудивительно, что позже он открыл свой пластический театр). Его сценические действия лишь подчёркивают, что под окнами подразумеваются глаза, а под дверью – сердце.

Сложно сказать видел ли Драу фильм Валериана Боровчика (его тексты обычно не содержат никаких отсылок ни к кино, ни к музыке – это вам не «Би-2»), однако общая идея о притягательности греха и человеке, всегда готовом отдаться во власть Зверя, привело к похожему воплощению. Для Валериана Боровчика тема Зверя тоже не была исключительно случайным явлением. В своём провокационном творчестве он раз за разом исследовал прелесть греховной страсти и сексуальную притягательность зла, начиная уже с ранней работы «Бланш». Песенный мир Михаэля Драу, напротив, бестелесен, что прекрасно сочетается с его бесполым вокалом и классической манерой исполнения (так ведь Михаэль и тренировался в овладении контртенором, исполняя оперный материал). Его больше интересуют зло и грех в философском плане («Антихрист», «Бог мёртв», «Грех уныния»), а все его герои в какой-то степени его собственные ипостаси – они страдают от молчания бога, жестокого мира и любви, пожирающей их, словно зверь.

Обожгу, даже если задену крылом –
Я всего лишь хочу поделиться теплом.
Но для Солнца планета твоя так мала,
И в объятьях моих ты сгораешь дотла.

Покойный Алексей Балабанов вывел идеальную мерку не только для кино, но и для музыки, сравнимую по всеохватности со знаменитым «Верю» К. С. Станиславского. Больно ли мне, если перефразировать название его фильма. Михаэлю Драу больно, так что иногда в горле застревает «немой крик» (как называется одна из его лучших песен). И эту свою живущую в нём с детства боль он умеет ретранслировать в души слушателей.