Иоахим Штерн вспоминает незаслуженно забытый сериал и предается ностальгии, вспоминая разом детство, отрочество и юность
Из чего же, из чего же, из чего же сделана эта самая “Клиника”, милый и необязательный комедийный сериал о трудовых свершениях периферийных американских медиков, работающих в Богом забытой больнице? Из убедительного драмеди, которое, как и любое другое драмеди, оказывается в итоге смехом на похоронах (в буквальном, между прочим, смысле – пять минут назад все хохотали над в меру уморительной хохмой, пять минут спустя кто-то умрет). Из изобретательного монтажа и саундтрека, что смешивает все со всем, сплавляя Бетховена и U2 в единое целое. Из замечательно выписанных диалогов и могучего второго плана, каждый персонаж которого так и просит больше экранного времени, а еще лучше – отдельный сериал. А ведь есть еще и третий, ничуть не менее интересный – содружество guest stars пестрит спортсменами, актерами и телеведущими, а Дэвид Копперфилд отпускает издевательские реплики про магию и вытаскивает монетку из уха.
Словом, с постановочно-ремесленной точки зрения к “Scrubs” очень сложно придраться – при всей своей нарочитой кустарности сериал сделан с огоньком и выдумкой, а отдельные приемы (вроде базового трюка с экранизацией спутанных фантазий главного героя) и вовсе заслуживают самых горячих аплодисментов. Примечателен ситком еще и тем, что это очень, если угодно, сериальный сериал – не секрет, что сегодняшние фавориты широкой публики вовсю заимствуют приемы и средства из большого кинематографа, иногда вовсе отрицая канонические правила канонических многосериек. Ничего похожего в “Клинике” нет до такой степени, что это даже странно – все снято одной камерой, отсутствие идиотского закадрового смеха только подчеркивает следование телевизионным стандартам, да и характеры тут тяжелы, будто бетонные плиты, их не сдвинуть с места, они застыли в золотой смоле исходных характеристик. Пусть Уолтер Уайт эволюционирует от серии к серии, здешние герои остаются неизменными, что бы ни случилось – Джей Ди обаятельно тупит, доктор Кокс прячет собственный альтруизм за наигранным сволочизмом, Уборщик валяет дурака, хирург Тодд дает пять.
Все снято одной камерой, отсутствие идиотского закадрового смеха только подчеркивает следование телевизионным стандартам, да и характеры тут тяжелы, будто бетонные плиты, их не сдвинуть с места, они застыли в золотой смоле исходных характеристик
Да, где-то это довольно глупо, где-то вульгарно, где-то избыточно, а где-то и вовсе не очень понятно, зачем (последний сезон был, что ни говорите, отчетливо лишним)… Важно не это, важно в данном случае лишь то, что дано мне в ощущениях, тот потертый песком времени негатив, то смутное и неясное воспоминания о старых добрых временах беззаботного юношества. О тех временах, когда трава была зеленее, о временах, в которых меня уже нет (нас, впрочем, никогда там не бывает). О временах, когда проект Билла Лоуренса служил своеобразной константой будничного распорядка моего дня – под вечер я включал загибающийся уже русский MTV и запивал очередные несколько эпизодов крепким чаем с лимоном. Дориан подводил итоги очередной серии, группа Тэда исполняла очередной дурацкий рекламный джингл а капелла, а Уборщик выкидывал очередной дикий фокус. Увы, те дни давненько уж канули в Лету, утонули в бурной реке забвения – Зак Брафф играет обезьянку, фонтаны забились взвесью, красные розы завяли, а служившее главной сериальной декорацией здание снесли под малоэтажную застройку или еще какую-то общественно полезную дрянь.
А, впрочем, оставим эту меланхолию – земная слава хорошего кино проходит, это верно, но память человеческая остается с нами, остается до тех пор, пока мы сами не уйдем туда, откуда нет возврата. И это, конечно, хорошо.
