Голос Скандинавии: “Быть Астрид Линдгрен” Перниллы Фишер Кристенсен

Лассе, мой Лассе

Быть Астрид Линдгрен (Unga Astrid), 2018, Пернилла Фишер Кристенсен

Дмитрий Котов хвалит биографическую драму о юности Астрид Линдгрен

В тесной, но уютной полутемной комнате, заставленной по стенам книжными шкафами, за столом у окна сидит, спиной к нам, маленькая сгорбленная пожилая женщина. Силуэт ее фигуры и очертания заостренного профиля выразительны и вряд ли могут быть спутаны с чьими-либо еще. Она вскрывает бесчисленные конверты, в которых припрятаны для адресата детские рисунки и поздравления, написанные неуверенно пляшущими шведскими буквами. Мы без труда узнаём, кто перед нами, и точно узнали бы, даже если не потрудились бы поинтересоваться, на какое кино пришли.

О том, как в голове одной из самых выдающихся детских писательниц в истории родились Карлсон и Пеппи, о разностороннем подходе к литературному творчеству и о воспитательно-педагогической значимости сказок для девочек и мальчиков мы можем узнать из биографических статей, телерепортажей и «Википедии». Но не из художественного фильма Перниллы Фишер Кристенсен «Быть Астрид Линдгрен», который ведет рассказ о материях иного толка —  материях преимущественно материнских. На это спешат намекнуть даже постеры кинокартины о своенравной, но талантливой девчушке из маленького городка в юго-восточной Швеции, пережившей череду лишений, тягот и испытаний, дабы уже к двадцати с «хвостиком» получить багажом бесценный жизненный опыт и заложить его в фундамент будущих свершений. Так что русскоязычный вариант названия, как это часто бывает, оказался не столь верным и точным, как оригинальное «Молодая Астрид». Ведь в хронологических рамках фильма барышня еще не помышляет о серьезной писательской карьере и даже не носит фамилию Линдгрен. Лишь несколько аккуратно рассредоточенных по фильму цитат из писем, озвученных детскими голосами, позволяют помнить, отрезок чьей удивительной судьбы пробуждает в нас эмпатию.

Кадр из фильма “Быть Астрид Линдгрен”

Отец Астрид Эрикссон был церковным старостой, сосед — пастором, а мать пророчила дочке место в аду за модную стрижку. На фоне столь пуританских обстоятельств, с присущими шведам самоиронией и компромиссным отношением к религии, Кристенсен контрастно подсвечивает неуживчивый, сильный и независимый характер своей героини, способной без стеснения шутить на библейские темы и, войдя в раж, танцевать до упаду на глазах у всех. Первая четверть фильма протекает в добросердечной атмосфере, под аккомпанемент приятной оркестровой музыки и в теплых коричнево-солнечных тонах, с какой-то легкой хулиганистой наивностью, свойственной персонажам Астрид Линдгрен. Не обладавшая выдающейся внешностью, она была способна влюбить в себя неуемной внутренней энергией, природным любопытством, буйством фантазии и несомненным даром к сочинительству. Вот эта ее способность и сыграла с ней злую шутку, когда удачно подвернувшаяся работа в местной газете для пытливой особы стала поводом познакомиться не только с устройством печатной машинки. И вышло, как в классической шведской балладе, написанной, правда, четырьмя десятилетиями позже, — про такую же 16-летнюю фрёкен Сесилию Линд, старика Фредрика и половую зрелость. С этого момента кино перестает прикидываться типичным размеренным байопиком и обретает каноничные черты современной североевропейской социальной драмы.

Двухчасовая лента, несмотря на неожиданно объемный для Скандинавии хронометраж, крепко сбита и не грешит провисаниями — монтажер Оса Моссберг не новичок в своем деле: помимо прочего, когда-то стояла с ножницами над «Антихристом» фон Триера. Концентрирует внимание зрителя и отличный каст: убедительно молодящаяся на экране Альба Аугуст метит на «золотого жука», крепкий «родительский тыл» второго плана обеспечивают Мария Бонневи и Магнус Креппер, а главредом-совратителем выступает норвежец Хенрик Рафаэлсен, известный не искушенному Севером зрителю как папа Тельмы из недавнего одноименного триллера. Тут, надо признаться, вообще никто не фальшивит.

Это жизнеутверждающий фильм, все составляющие которого уместны, сбалансированы и эстетически безупречны, а центральное место занимает поистине волшебная сила материнской любви

Пусть и не бросается это в глаза за эмоциональными всплесками Астрид и переживаниями ее близких, но, на самом деле, каждая сцена пропитана тонким ароматом любви к Швеции, здоровым и ненавязчивым патриотизмом, бережным отношением к национальному наследию. И пусть законы на родине суровы, а героиня вынужденно отправляется рожать в дружественную Данию, чужбина все равно остается чужбиной, а родительский дом — родительским домом. Сердцу спокойно на скромно мелькающих в кадре улочках Стокгольма, а на широких просторах Смоланда оно поет во весь голос, сливаясь с ритмом крошечного городка Виммербю и нескольких тысяч его жителей. Уже в начальной школе маленькую выдумщицу Астрид называли «виммербюнской Сельмой Лагерлёф», о чем не забыли упомянуть и создатели фильма. «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» стало для шведских ребят в начале XX в. не только любимой сказочной повестью, но и полезным пособием по географии родной страны. Однако головокружительные успехи «ученицы» на ниве детской литературы Сельме не могли пригрезиться и в мечтах. Несколько лет назад Банк Швеции запустил денежную реформу, в ходе которой старые купюры стали заменять новыми. Стоит ли считать совпадением, что изображение Сельмы Лагерлёф на банкноте в 20 крон уступило место портрету Астрид Линдгрен? Дело, конечно, житейское, но в копилке этой сильной женщины зазвенела очередная победа. А потом и еще одна — жизнеутверждающий фильм Перниллы Фишер Кристенсен, все составляющие которого уместны, сбалансированы и эстетически безупречны, а центральное место занимает поистине волшебная сила материнской любви. «Осмелься пробежать через смерть к жизни, через тьму — к свету», — поется в песне, сопровождающей финальные титры. А жизнь и свет — это дети. Астрид так сильно полюбила своих двоих — выстраданного первенца Лассе, а потом и его младшую сестру Карин, — что этого светлого чувства хватило и на всех остальных малышей планеты.