The killing moon will come too soon
Антон Фомочкин сравнивает самый известный фильм Ричарда Келли с лабиринтом и предлагает улыбаться, умирая в одиночестве
«Донни Дарко» можно сравнить с лабиринтом, в котором конец — начало, и так до бесконечности. Интерьер длинных коридоров разнообразен; 88-ой год, эхом доносятся дебаты Рейгана и Дукакиса, первое появление Донни — прямая отсылка к «Последнему искушению Христа», на батуте прыгает кто-то в маске, прямо как на знаменитой фотографии с Томпсоном. Клятый постмодерн. Но это не важно. Плохая видимость, все застилает проклятый туман безысходности, страха метафизического, не перед миром или будущим, а перед самим собой. Сравнивать с чем-то дебютную работу Келли – дело настолько же бесполезное, как и попытка однозначно трактовать ту или иную сцену; это, по сути, кубик рубика, который вряд ли удастся собрать воедино.
На первый взгляд «Дарко» — история о путешествиях во времени, но это условность, связывающая выписанные на бумажные листы мысли, страхи, впечатления и абмиции молодого постановщика. Значительная линия здесь — одиночество, горькое и необъяснимое. У главного героя есть любящая семья и девушка, но единственное существо, которое может его понять — гигантский кролик. Он приходит все чаще и это хорошо – если ты не один, значит, ты не умрешь, ведь все существа умирают в одиночестве. Кролик указывает на плохих людей, справедливость торжествует, а запутавшийся герой понимает, ради чего нужно спасать этот мир. Месяц безнаказанности начался. Временная петля порвется, когда произойдет нечто страшное.
Режиссер выстраивает коллаж из судеб людей, которые встретились в одной временной точке – получается этакая «Магнолия» наоборот, в которой счастливы будут далеко не все
«Дарко» чудесен именно своей совершенной не совершенностью. Кино шероховатое, неровное, чрезмерно последовательное и красивое. Бесподобные трехминутные проезды камеры под дорогие сердцу песни, которыми перебивается повествование. Пугающе мастерское для дебютанта умение рассказывать историю, одновременно укрывая четвертое или пятое смысловое дно.
Несмотря на наличие номинально одного главного героя, режиссер выстраивает коллаж из судеб людей, которые встретились в одной временной точке – получается этакая «Магнолия» наоборот, в которой счастливы будут далеко не все. Похожий фокус Келли провернет в своем втором фильме, где на место Стивена Кинга и Грэма Грина придет Воннегут, неспокойный 88 год сменит недалекое будущее, а религиозная подоплека кровью выступит ликом Иисуса на белоснежной рубашке нового мессии.
Пора снять чертов костюм человека. Вопросы губят. А deus ex machina? Не в этот раз. Хотя, может, это и есть та злосчастная турбина самолета? Личный апокалипсис настал, а все ответы на все вопросы придется отдать во имя прекрасной жизни для окружающих. Эту вселенную есть из-за чего спасать. Всем будет лучше без тебя. Они поплачут, помашут руками, и разъедутся, с засевшим глубоко внутри воспоминанием о том, что произошло в отпочковавшейся на месяц от вселенной параллельной реальности. Нить порвана и каждый зажил своей жизнью. Умирая в одиночестве, обязательно нужно улыбаться. Как ни странно, It`s a very very mad world.
