Операция «Колибри» (The Hummingbird Project), 2019, Ким Нгуйен
Антон Фомочкин о примечательном фильме про оптоволокно и трейдинг
Двоюродные братья Винсент (Джесси Айзенберг) и Антон (малоузнаваемый Александр Скарсгаард) увольняются из крупного хедж-фонда, для осуществления амбициозной задумки. Они планируют проложить оптоволоконный кабель от Канзаса до Нью-Джерси, с помощью которого возможность торговать акциями на фондовой бирже ускоряется на одну миллисекунду. Найти инвестора оказывается меньшей из проблем. Своенравные владельцы земель упрямятся, бывшая начальница Эва (Сальма Хаек) последовательно строит им козни, заодно запугивая Антона спецслужбами. Винсент же, сконцентрированный на своей цели, намеренно игнорирует резкие, до обморока, боли в животе, которые не сулят ничего хорошего.
“Операция Колибри” построена на взаимопроникновении “большого” и “малого” — уже в первой сцене шоссе, расположенное где-то в глубинке, с помощью наложения кадров переходит в выглядывающий из грунта, белый провод. А ближе к кульминации, персонаж Айзенберга в воспаленном видении будет топтать своими коричневыми ботинками болотный мох, который сменится верхушками заснеженных елей. Для режиссера привлекателен парадокс, в котором для двоюродных братьев энтузиастов самоцелью в денежном обогащении оказывается покой, ради которого они должны повергнуть рынок в еще большую суету.
Кадр из фильма “Операция “Колибри””
В полностью выдуманной истории канадец Ким Нгуен, указывает на конкретное время, 2011 год, и встраивает картину в контекстуальное многообразие недавних иронических зарисовок про Уолл-стрит, от “Волка” Мартина Скорцезе, до “Игры на понижение” Адама МаКкея. Для него важно ощущение внешней достоверности, “основанности на реальных событиях”, вплоть до деталей. Вторит этому принципу и дотошность в описании рабочего процесса: от тонкостей устройства бура или выпрашивания денег у инвестора, до найма людей, которых, в любую минуту за большие деньги, может перекупить корпорация конкурент.
Режиссер любит жанровые “обманки”. Так и новая картина Нгуена, на первый взгляд, начинается как авантюрная безделица, в которой торжество маленького человека неминуемо, но быстро переходит к актуальности абсурда, где чтобы получить миллисекунду, люди тратят месяцы, а то и годы жизни. Ресурсы до такой степени истощены, что остается хвататься за даже самую малую и невидимую возможность разбогатеть.
В полностью выдуманной истории канадец Ким Нгуен, указывает на конкретное время, 2011 год, и встраивает картину в контекстуальное многообразие недавних иронических зарисовок про Уолл-стрит, от “Волка” Мартина Скорцезе, до “Игры на понижение” Адама МаКкея. Для него важно ощущение внешней достоверности, “основанности на реальных событиях”, вплоть до деталей.
На экране взаимодействуют, по сути, продавцы воздуха: один платит людям за одну сотую от их владений глубоко под землей, другой сгорбившись сидит за компьютером, высчитывая эти самые миллисекунды с помощью своего кода. Название иронично обыгрывает упоительную мечту одного из героев, этакое заклинанье-скороговорку, проговариваемую вслух, стоит обстановке накалиться. Что ни делается, все ради дома на холме, маленькой дороги и колибри, время взмаха крыла которой и равно “вожделенной сотой”.
Конечно, можно посчитать “Операцию Колибри” антикапиталистическим высказыванием, в котором, как выясняется, лучшим способом борьбы, в конкуренции со всеми инвестиционными фондами, является ставка, сначала на непомерные амбиции, а после юридическая страховка собственного провала. Но Нгуена интересует прежде всего поэтическая сторона метаморфоз, в которых его герои чувствуют себя больше или меньше этого мира, в зависимости от внешних обстоятельств. Все это, конечно, иллюзорно, а разрастается скорее их эго, сами они остаются вполне земными. Но готовность к борьбе с ветряными мельницами заявляется персонажем Айзенберга с самого начала, когда он нарекает свою команду ” Давидом, противостоящим Голиафу”.
Драма вокруг не сильно романтических переменных вроде трейдинга и оптоволокна смягчает карикатурность героев. Органична, как злодейская Сальма Хаек с выкрашенной в пепельный цвет шевелюрой, так и аутичный Александр Скарсгард, неуклюжий, сутулый великан с выбритой залысиной и нервным тиком. Для Айзенберга заготовлено перевоплощение не внешнее, а внутреннее, артист до поры старательно отыгрывает свой привычный образ скупого на эмоции, тараторящего неврастеника, на полутона он переходит, узнав о своей болезни и все привычные ужимки искажаются через призму лихорадочного желания завершить начатое.
Отхлебывая колу, Антон буднично объясняет любопытной официантке, что убыстряя торговлю акциями, к примеру, лимонной фабрики из Зимбабве, фермеры не являются важной переменной в системе. Но простирающийся где-то в воздухе мир данных и столбцов программных кодов, обходящийся без людей, для главных героев в какой-то момент рухнет. Винсент остается на грани жизни и смерти. Для неизбежной в этом состоянии переоценки ценностей, постановщик сопоставляет, грубо говоря, сущностное и эфемерное, бессмысленное и вечное. Дикая и нетронутая технологиями природа все чаще будет появляться в кадре, завлекая своей степенностью. Одними из собственников земель на пути оптоволоконного кабеля окажутся принципиальные амиши. И в своем морализаторстве фильм начнет петлять, сбиваясь с заявленного ритма, впадая в прописные истины. Впрочем, самый ценный капитал и вправду время и люди. Тем более, если, осознав это, глядя на капли дождя для героев наконец остановится мгновенье. Может, в том и был смысл, чтобы его не ускорять, а замедлить.
